Трибунал для героев - Вячеслав Звягинцев Страница 125

И все же большинство осужденных за измену родине таковыми вовсе не являлись. Все дело в том, что многочисленные директивы и приказы военных лет предписывали квалифицировать по этой статье уголовного кодекса различные деяния, не имевшие никакого отношения к составу преступления, предусмотренному статьей 58-1б УК РСФСР. Так, сталинский приказ № 227 от 28 июля 1942 года («Ни шагу назад!») устанавливал, что командиры и политработники, «отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины». Через три дня, 31 июля 1942 года Нарком юстиции СССР и Прокурор СССР спустили в трибуналы директиву № 1096, которая предписывала:

«1. Действия командиров, комиссаров и политработников, привлеченных к военному суду командующими и военными советами фронтов за самовольное отступление с боевой позиции без приказа вышестоящих командиров, квалифицировать по ст. 58-1 «б» УК. [514]Расследование по этим делам производить в срок 48 часов.

2. Действия лиц, преданных суду военного трибунала за пропаганду дальнейшего отступления частей Красной Армии, квалифицировать по ст. 58–10 ч. 2 [515]УК РСФСР». [516]

Или, например, директивой прокурора СССР № 13/18580с от 12 октября 1942 г. предписывалось «дезертиров из Красной армии, занимающихся бандитизмом, вооруженными грабежами и контрреволюционной повстанческой работой, заочно предавать суду военных трибуналов по ст. 58-1б как изменников Родины. Поскольку после этого практически всех дезертиров начали относить к «изменникам», Главный военный прокурор и начальник Главного управления военных трибуналов вынуждены были вскоре направить в прокуратуры и трибуналы разъяснение № 0145/1/04072 от 29 ноября того же года о том, что «постановление ГКО от 11 октября 1942 года не следует распространять буквально на всякого дезертира, унесшего с собой оружие». [517]

Можно назвать также приказ Ставки Верховного главнокомандования Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 года, запрещавший сдаваться в плен и предписывавший карать родственников плененных бойцов. Пункт 1 этого приказа гласил: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров».

Все это действия (или бездействие), которым контрреволюционная окраска придавалась Указами Президиума Верховного Совета СССР, приказами НКО, постановлениями ГКО или Верховного суда СССР. Но было немало и таких случаев, когда те или иные действия облекало в контрреволюционные одежды воображение сотрудников НКВД и «Смерша», которые искусственно подтягивали имевшие место в действительности противоправные поступки к контрреволюционной статье 58-1б, а оправдывавшие обвиняемого факты и обстоятельства опускали и замалчивали. Между тем, материалы архивных дел свидетельствуют, что «сотрудничество» с немцами нередко было вынужденным и преследовало цель избежать смерти в лагере и добраться до своих, как в случае с И. Кондратцом. [518]Немало было случаев, когда «изменники» устраивались на работу в полицию в силу каких-то иных сложных жизненных обстоятельств и за весь период службы у немцев не запятнали свои руки кровью. А, наоборот, используя свое положение, помогали местным жителям, предупреждали их об опасности и даже сотрудничали с партизанами. В этой связи работа по пересмотру дел данной категории всегда представляла для юристов большие трудности. Прежде всего, в плане доказывания наличия у лица, привлеченного к судебной ответственности, состава преступления. С одной стороны, сам факт сотрудничества, вроде бы доказан. Но с другой — в ходе дополнительного расследования всплывают такие обстоятельства, которые ставят под сомнение обоснованность обвинения. Такого рода дела представляют как бы пограничные случаи. И требуют тщательного взвешивания всех фактов и обстоятельств. Именно по этой причине немало было сломано перьев юристами, изучавшими дел И. Добробабина. А в этой главе мы впервые обнародуем еще несколько аналогичных дел, по которым в послевоенные годы были осуждены Герои Советского Союза.

Так, в г. Риге в 1946 году был арестован старшина Н. Литвиненко, а в 1948 г. — лейтенант П. Меснянкин. Оба — Герои Советского Союза. Оба осуждены по одной статье 58-1б УК, да и по существу за аналогичные противоправные действия. Но первого осудил военный трибунал. А дело второго направили на рассмотрение Особого совещания. Почему? Попробуем разобраться в этом.

В июне 1946 года из Глинского райвоенкомата Сумской области в Президиум Верховного Совета СССР поступило секретное письмо, из которого следовало, что Литвиненко Николай Владимирович сотрудничал с немцами в 1941–1943 годах на территории Сумской области.

Сотрудники МГБ СССР вскоре установили, что указанный человек к этому времени был уже Героем Советского Союза и являлся курсантом Рижского пехотного училища. В августе его арестовали, а в ноябре того же года военный трибунал Южно-Уральского Военного округа осудил его в закрытом заседании в горю Чкалове к 10 годам лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях, с последующим поражением в правах на 3 года.

В приговоре говорилось, что Литвиненко, работая в 1941–1942 годах статистом сельскохозяйственной общины и секретарем сельской управы, участвовал в проведении обысков у местных жителей, задержании неизвестного советского гражданина, подозреваемого в том, что он советский партизан. В марте месяце 1942 года Литвиненко добровольно поступил на службу в немецкую полицию, на должность полицейского, и шесть раз принимал участие в боевых операциях против партизан в районах Сумской, Черниговской и Полтавской областей Украины. Кроме того, Литвиненко один раз конвоировал в районный центр Глинск граждан, для отправки их на каторжные работы в Германию, нес вооруженную охрану населенных пунктов, здания полиции, немецкого коменданта и шефа жандармерии. За службу в полиции Литвиненко получал от немцев обмундирование, продовольственный паек, 60–70 марок ежемесячно.

Далее в приговоре отмечалось, что «в связи с наступлением частей Советской армии, в августе месяце 1943 года Литвиненко эвакуировался в тыл немецкой армии, в Винницкую область, где проживал до января 1944 года, т. е. до призыва его в ряды Советской армии». [519]

Воевал Литвиненко храбро, за форсирование реки Вислы был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако Золотая звезда и орден Ленина на груди не спасли его ни от кары советского правосудия, ни от бессонных ночей и угрызений совести. Все эти годы он ожидал ареста, и даже пытался уволиться из армии, заполучив справку о том, что болен туберкулезом. Не помогло…