56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585 - Равиль Бикбаев Страница 12

– А ты думал, – ехидно ухмыляется Филон, – тебя спиртом наградят? – Предлагает: – Губы скатай и садись тушенку жрать.

Тушенка свиная с армейских складов. В обмазанной солидолом банке один свиной жир и немного мяса. Намазали на куски черного хлеба жира, чавкая, съели, запили «верблюжьей мочой». Покурили. Вот и все, светает уже. Запищала рация. Герка надевает наушники и микрофон.

– Комбат, – вполголоса говорит он, – требует уточнить ориентиры для ведения огня.

– Вот ты и уточняй, – предлагаю ему я и уже Филону с Витьком: – Расползаемся, ребята, наши сейчас огонь откроют.

Каждый в свое укрытие залег, оружие к бою, и одна радость, что так и будем лежать, пока наши роты, подавив огневые точки, не пройдут мимо нас по извивающейся горной тропе. Хоть часика три отдохнем.

С нашей высоты хорошо заметны такие далекие и совсем нестрашные разрывы мин. Открыли минометчики огонь, все три расчета, по одному с каждой роты. Только мимо, не там ложатся мины, совсем не там, где мы ориентиры указали. «Духи» молчат, себя не обнаруживают. Им-то что, смеются над нами, разрывы в ста – ста пятидесяти метрах от их укрепления ложатся.

– Куда ты бьешь, урод? Ты куда целишь, под такую твою мать! – весь вспотев, корректирует огонь Герка. – Я тебе который раз повторяю, ориентир номер один – это куча камней, бери влево сто метров, там их пулемет…

– Я тебе где другие ориентиры возьму? – после короткой паузы кричит он. – Тут, кроме камней, нет ничего… Сам пошел на х…й! Какие градусы?.. Откуда я знаю… Нет! Нет! Нет накрытия…

Корректировка огня – это наука. Тут требуется точная привязка топографической карты к местности, тут нужны заметные ориентиры, тут необходим армейский дальномер со специальной сеткой делений. Нет у нас ничего. Как слепой объясняет глухому, как ему в незнакомом городе попасть в другой район, так и мы корректируем огонь. Нет! Нет накрытия. А как мы могли ночью лучше ориентиры выбрать? Тут нет зацепок для прицела, горы, они есть горы. Надрывается в микрофон Герка:

– Мимо! Мимо! Да чтоб ты своей бабе так в очко попадал… Ой! Извините, товарищ майор, я это не вам… есть позвать… – Повернувшись в мою сторону, зовет связист: – Тебя комбат.

Подползаю, надеваю скользкие от пота резиновые наушники и далеким писком слышу:

– Ориентировочно через пять минут будут вертолеты. Трассерами укажешь им направление для удара. Понял?

– Ясно, – тихонько отвечаю я.

– Не слышу! – теперь уже ревет в наушниках голос комбата.

– Микрофон ближе, – шепчет Герка.

– Вас понял! – повторяю я, поднеся ближе к губам микрофон.

Закончена связь. Пересохло в глотке, и опять завибрировали «фибры души».

– Ну как? – надевая на свою остриженную голову взятые у меня наушники, устало спрашивает Герка. – Сильно ругался?

– Ну вот, ребята, и капец нам пришел, – отвечаю и после короткого матерного ругательства всем громко объявляю: – Будем вертолеты трассерами на цели выводить. Давайте, пока они не подошли, по два магазина одними трассирующими снарядим.

– Может, обойдется? – неуверенно спрашивает, повернувшись в мою сторону, Витек.

Нет, Витька, не обойдется, даже и не надейся. Сильно, очень сильно дрожат мои «фибры души», значит, убьют нас. Хотя, может, и обойдется, на войне трудно наперед говорить.

Указывать цели трассирующим огнем – это ясно показать противнику, где сидят наблюдатели. Это, конечно, не так красиво, как в героических стихах: «Вызываю огонь на себя!», но по сути то же самое. Первое, что делает противник, обнаружив наблюдателя, это старается его уничтожить. По трассам нас быстро засекут. А у «духов» есть мощная машинка ДШК, как долбанут по нам с нее тяжелыми крупнокалиберными пулями, так только камушки от укрытий в разные стороны полетят. А дальше нас, лишенных защиты, быстро постреляют.

– Витек! Герка! Быстро на другую сторону горы откатились, вас там ответным огнем не достанут. А уж как нас долбанут, так вы корректировку продолжите.

Никто не спорит, никто не выделывается: «Да давай я останусь, а ты уходи» – или что-нибудь в этом роде, такое же бессмысленно-героическое. Давно мы воюем, и знаем: у каждого своя судьба. А судьба – это, братцы, такая подруга, что от нее за чужими спинами не спрячешься.

Отползают за склон Витек и Герка. А мы ждем, я и Филон. Молчим, а чего тут говорить. Слова, они пустые, ими от пуль не прикроешься. А через пару минут:

– Давай, быстрее пускай, а то нас расстреляют, – слышу истошный вопль Филона, а то я сам не знаю, что расстреляют, подвигаю свой РД и судорожно, трясущимися руками роюсь в нем.

А «вертушки» уже на боевой разворот заходят, сейчас как долбанут по нам, и все. Будет нам не просто конец, а полный, просто окончательный амбец!

Мы как вертолеты увидели, так сразу корректирующий огонь открыли, а они нас за «духов» приняли.

Есть, нашел, нащупал пальцами продолговатый цилиндр, вытаскиваю и сразу рву запальный шнур. Повалил густой красный дым, показывает этот запущенный мною дымок: «Братцы! Хорошие! Не бейте нас, мы свои!» Первый вертолет закладывает вираж и, не расстреляв нас ракетами, уходит, за ним еще два. Делают круг, засекают наши направляющие трассы, и вот теперь уже на цель по одному выходят. Доходит до нас упруго-тяжелая взрывная волна от ракетных разрывов.

На позициях «духов» месиво от вздыбленной земли, летящих камней и визжащих осколков. А мы туда еще и своего огоньку добавляем. Ответных выстрелов нет. С первого захода вертолеты «духов» накрыли. Пока вертолеты кружат, наша рота шустро поднялась – и бегом вниз, в долину, а миновав ее, уже вверх по склону другой горы, к расстрелянным позициям душманских пулеметчиков. Быстро карабкаются наши ребята. Есть! Уже на вершине такие маленькие, такие далекие от нас фигурки солдат. Есть! Прошли засаду! Нет у нас потерь. Ну и пилоты! Прямо снайпера!

Бывало и такое, что друг по другу из-за несогласованных действий били или по ошибке, а чаще всего – по раздолбайству. И потери такие несли, нашу роту это не коснулось, а вот иным подразделениям доставалось. А тут все прямо как по маслу прошло.

Ну все, пора к своим двигать. Встаю и смотрю на Филона, у него от химического дыма все лицо красное. Он на меня глядит и хохочет:

– Ты теперь точно красномордый!

Протираю лицо рукой, смотрю на ладонь: вся красная. Бью ногой уже пустой, но все еще чуть чадящий едким удушливым химическим дымом цилиндр.

Вот из-за этих густых, далеко заметных ярко-красных сигнальных дымов и возникла легенда о применении нашими войсками в Афганистане химического оружия. Не применяли, лично я о таком даже и не слышал, а слухам из «достоверных, но пожелавших остаться не названными, источников» не верю. Не было военной необходимости такое оружие применять, и обычным вполне справлялись.

– Повезло нам, ребята, – подходя к нам, говорит Витек, рядом с ним, счастливо улыбаясь, идет Герка.