Рубеж - Анатолий Рыбин Страница 10

В казахский колхоз «Маяк» Никола Ерош привез Наталью Мироновну во второй половине дня. С юга дул сильный низовой ветер-степняк, гнул перезревшие ковыли, взвихривал космы песчаной пыли.

Наталья Мироновна уже была в этих местах не однажды, но главная колхозная усадьба открылась перед ней как бы заново. Она выплыла из густой коричневой навеси внезапно, лишь машина свернула с главного тракта. Слева и справа замелькали домики, приземистые, с одинаково плоскими крышами, с мелколистыми кустами карагачника под окнами.

Газик остановился у нового кирпичного дома с надписью «Участковая больница». С крыльца торопливо сошли двое мужчин в белых халатах. В одном из них, высоком худощавом брюнете, она сразу узнала главного врача больницы Хасана Мулатовича Ибрагимова, с которым еще весной познакомилась в районном центре на семинаре врачей-терапевтов. Сейчас он приветливо, как старый знакомый, сказал ей:

— Ждем, Наталья Мироновна! Очень ждем!

Другой встречающий, молодой, слегка располневший, с густыми рыжими бакенбардами, отрекомендовался весьма сдержанно:

— Шугачев Федор Федорович. Лечащий врач.

— Что с больным? — спросила Наталья Мироновна. — Улучшений нет?

— Худо, — откровенно признал Ибрагимов.

— Нет, почему же? — возразил Шугачев. — Высокую температуру мы сбили.

— Да, но состояние больного не улучшилось, — заметил Ибрагимов.

— Обождите, все будет хорошо, но не сразу, — горячо и уверенно пообещал Шугачев.

Наталья Мироновна пристально посмотрела на него, спросила:

— А сколько суток держалась температура?

— Шесть суток, — неуверенно сообщил Шугачев; подумав, повторил: — Точно — шесть.

— Знаете, срок очень подозрительный... А впрочем, не будем гадать, товарищи. Давайте лучше посмотрим больного.

По длинному коридору они втроем прошли в небольшую, густо пропитанную острыми лекарственными запахами палату. Больной, молодой казах, лежал на узкой больничной койке, с запрокинутым кверху бледным отекшим лицом, тяжело и прерывисто дышал, будто ему изо всех сил сдавливали грудь. Возле него хлопотала медицинская сестра.

— Покажите результаты анализов, — попросила Наталья Мироновна. Потом она, помыв руки, долго и внимательно осматривала больного. Выслушала сердце, легкие, спросила, на что он жалуется.

— Голова шибко больно, — с трудом ответил больной, стискивая ладонями то виски, то затылок. — Во рту шибко сухо. Вода пью — опять сухо.

— У него острая респираторная инфекция, — объяснил Шугачев, показав карточку. — Вот здесь все мои назначения.

Наталья Мироновна опять взяла листки с результатами анализов, пристально поглядела в один, другой, повернулась к Шугачеву:

— Понимаете, что получается, Федор Федорович, легкие у больного чистые, бронхи тоже. А вот почки... С почками неладно. У него, по существу, после падения температуры возник почечный синдром. Не кажется вам такая ситуация для гриппозных осложнений весьма странной?

— Чего же тут странного? Я знаю, что в микромире все движется, все изменяется, — попытался возразить Шугачев, явно не желая, чтобы поставленный им диагноз подвергался какому-то сомнению. Заметив это, Наталья Мироновна снова склонилась над больным, стала ласково расспрашивать:

— Это где же вы так тяжело заболели, молодой человек? В степи, наверно, долго были?

— Красный курган ходил, трава косил, — ответил тот, морщась от боли. — На траве спать ложился. Мал-мала простыл, наверно.

— А мышей там много, у Красных курганов?

— Мышь всю ночь пищал, под сам бок лазил.

— Вот они вас и наградили болезнью, серые полевки. Красные курганы в этом отношении места неприятные. — Наталья Мироновна встала и, отойдя от койки больного, тихо сказала главному врачу, что у нее в ошибочности прежнего диагноза сомнений нет. Шугачев опять хотел возразить, но Ибрагимов остановил его:

— Потом, Федор Федорович, потом.

Вернувшись в комнату главного врача, Наталья Мироновна объяснила:

— Так вот, дорогие коллеги, у больного все признаки геморрагической лихорадки. Необходимо сейчас же начать внутримышечные вливания эуфиллина, папаверина, глюкозы и пенициллина. Все прежние назначения необходимо отменить.

— Значит, все мои старания сбить температуру, не допустить воспаления легких — так, ерунда? — спросил Шугачев. — Теперь, конечно, когда самое тяжелое позади, можно, извините, выдумывать всякое. Но я пока не убежден в ваших доводах.