Русские в Сараево. Малоизвестные страницы печальной войны - Александр Тутов Страница 10

Всегда, когда страшно, ищешь утешения в высоком.

Мысль, что бьешься за идею, успокаивает, подбадривает, придает смысл жизни.

Нам, русским интеллигентам, без смысла жизни нельзя. Мы начинаем депрессировать, паниковать, кидаться во все тяжкие.

Я сам такой. Иначе бы сюда не занесло. Сидеть бы мне сейчас у себя в больнице, спокойно лечить больных, благо, что это дело очень достойное.

Однако ж мне этого мало. Сначала повоевать надо за братьев-славян, а потом, если уцелею, можно вернуться к более спокойной жизни. Хотя, если судить по тому, что сейчас вокруг меня происходит, неизвестно, куда дорожка выведет. Да и выведет ли вообще?

У меня уже был случай, когда пришлось схватиться в рукопашной с усташами. Но тогда точными ударами я привел врагов в бессознательное состояние, никого не убивая. А как придется поступить здесь? Жалеть врага — себе дороже! И цена этой жалости — моя жизнь. А она мне дорога, хотя иногда и рискую ею по-глупому.

Сейчас бы напиться, так, чтобы не думать, ни о чем не переживать! Не зря в Великую Отечественную давали «наркомовские» сто грамм. Пьяному море по колено!

Но не так-то просто сейчас подняться на чердак, где засели хорватские пулеметчики. Но отступать нельзя. Мы же и отправлялись сюда, чтобы обезвреживать врагов — снайперов и пулеметчиков. Я поежился, достал спирт из НЗ и сделал глоток.

Обжигающая жидкость заставила встрепенуться, переключиться с меланхолических философствований на подготовку к действиям.

Закончив осмотр пустых квартир на первом этаже, я принялся очень медленно, вслушиваясь в окружающее, подниматься вверх по лестнице.

Было тихо, если не считать редких выстрелов на улице. На лестничных площадках все еще царил полумрак.

Сейчас бы оказаться дома в России, забраться в мягкую постель и уснуть. И больше никуда и никогда не ездить! Сколько можно своей головой рисковать, даже без надежды на благодарность. Подниматься наверх совсем не хотелось. Так бы и остался сидеть на ступеньках. Забыть бы обо всем! Но нельзя — это обратная сторона паники, и она тоже может привести к гибели.

Я тряхнул головой, отгоняя подступающую дремоту, взял поудобнее автомат и продолжил подъем. Лифт в этом доме тоже имелся, но даже если бы он работал, что почти невероятно, подниматься на нем было бы рискованно.

Хотя откуда тут быть исправному лифту? Здесь и электричества нет, как и в большей части города. Дом-то находится на самой передовой. Сюда лифтеры заниматься ремонтом не побегут, не говоря уж об электриках.

За дверями некоторых квартир слышались какие-то приглушенные шумы, голоса. Хотя я ни в чем не был уверен. Скорее всего, все это мне лишь казалось. Но я все-таки отметил квартиры, которые показались мне подозрительными.

Вот и девятый этаж. На чердак вела стальная лестница.

Чердачный люк был открыт. Темный квадрат четко выделялся на потолке.

Я осмотрелся. Перекрестившись, встал на лестницу, добрался до темного четырехугольника в потолке, принялся вслушиваться в темноту.

Но опасность возникла совсем не оттуда. Послышался скрежет дверного замка, и дверь одной из квартир на площадке девятого этажа распахнулась.

Из нее вышли два хорватских гвардейца в своей черной усташской форме. Небритые, коренастые, пыхающие вонючими сигаретами. Один что-то громко рассказывал другому, тот слушал и похохатывал.

Я успел влезть на чердак и лег, благодаря Бога, что на чердаке никого поблизости не оказалось. Пулемет находился где-то дальше и время от времени давал короткие очереди.

Пулеметчиков оказалось не двое, а четверо: удобно устроившись в одной из квартир, они сменяли друг друга, чтобы постоянно контролировать улицу. Сейчас один из усташей, покинувших квартиру, стал подниматься по железной лестнице. Его тяжелые кованые башмаки гулко звенели по ступенькам. Клац! Клац! Все ближе и ближе!

Я приготовился. Когда голова усташа в темном берете возникла в проеме, я нанес удар прикладом автомата. Второй усташ, остававшийся внизу, заорал, видя, как падает тело напарника. Я на удачу выпустил по нему очередь из автомата, но, видимо, не попал: снизу тоже стали стрелять.

Пули впивались в крышу, на меня сыпалась штукатурка и какой-то мусор. Приходилось спешить. Если пулеметчики на чердаке сообразят, в чем дело, и начнут чесать из пулемета по мне, то придется совсем плохо.

Я выдернул чеку из «лимонки» и скинул осколочную гранату вниз. Граната рванула, после чего наступила тишина. Мертвая тишина.

Замолчал и строчивший по улице пулемет. Поняли ли они, что произошло? Похоже, что не совсем. Судя по их крикам, они решили, что по чердаку сербы ударили из гранатомета. Думаю, что им непросто было предположить, что враг каким-то образом оказался у них в тылу.

Чердак был в птичьем помете, здесь валялось много всякого мусора, тряпок, старой обшарпанной мебели, ржавых кастрюль, битых бутылок. Я пополз в сторону пулемета. В полумраке я плохо видел, где находились пулеметчики.

Один из них громко крикнул, надеясь на ответ. Я залег за валяющейся здесь тумбочкой, сдерживая дыхание и боясь, что меня выдаст громкий стук сердца. По крайней мере в моих ушах гремели африканские тамтамы, казалось, что они звучат на километр вокруг.

Усташ добрался на корточках до открытого люка. Глянул вниз. То, что он увидел, заставило его вскрикнуть. Больше ждать я не мог. Силуэт усташа у люка был четко виден, промахнуться в такой ситуации да с такого расстояния нельзя. АК-47 в моих руках задергался, посылая смертоносный свинец.

Оставшийся у чердачного окна пулеметчик развернул пулемет в мою сторону. Хорошо, что рядом была кирпичная переборка, за которую я и откатился. Пулемет стрелял долго. Пулеметчик, не видя меня, полосовал очередями чердачный полумрак в слепой надежде, что пуля нужную цель найдет. Пулеметная лента кончилась, и он принялся перезаряжать. Я, воспользовавшись этим, разрядил магазин в сторону пулеметчика, после чего снова укрылся за кирпичной кладкой, вытащил и перевернул автоматный рожок, снова воткнул его в чрево автомата. Автомат был вновь готов к бою.

Пулемет вновь «ожил». Он строчил и строчил не переставая. От кирпича летели во все стороны осколки. Звук полосующих все вокруг пуль нервировал.

Я достал фанату. Только вот как ее кинуть подальше в этих чердачных условиях? Метатель фанат из меня никудышный. Еще в школе учитель физкультуры издевался надо мной. Кидал я слабо, где-то на «троечку», но зато у меня было другое, очень нужное в боевой обстановке качество: я кидал очень точно в цель любой предмет, хоть нож, хоть копье, топор или камень. Мое увлечение русскими единоборствами и историческим фехтованием сказывалось. Не зря турниры выигрывал! Недостаток дальности компенсировал точностью. Вот только здесь эти навыки вряд ли пригодятся. До пулеметчика метров шестьдесят-семьдесят, а кинуть «лимонку» у меня получится здесь в лучшем случае метров на тридцать. Подствольника у моего автомата, к сожалению, нет, и тромблонами я не запасся. Надо что-то срочно решать.