Семья Рэдли - Мэтт Хейг Страница 9

Пару минут спустя Клара выходит через калитку в поле. Она хочет позвонить маме, но телефон не ловит сигнал, так что она идет дальше. Но не прямо к дороге, поскольку не хочет оставаться на виду у ребят, а через поле.

Клара снова достает телефон. Антенна все еще перечеркнута.

На земле спят коровы. Это всего лишь безголовые контуры, еле различимые в темноте, словно спины китов, поднимающихся на поверхность океана. Настоящими коровами они становятся, только когда она подходит ближе — они в испуге просыпаются и отчаянно бегут прочь. Девочка продолжает идти через поле наискосок к виднеющейся вдалеке дороге; музыка и голоса веселящихся ребят постепенно растворяются в ночном воздухе.

Кларе никогда в жизни не было так плохо. А это серьезное достижение, учитывая, что она постоянно страдает от глазных инфекций, трехдневных мигреней и периодических поносов. Ей хочется оказаться в постели, свернуться калачиком и тихонько хныкать в подушку.

И тут девочку снова охватывает ужасная тошнота, настолько сильная, что ей хочется покинуть собственное тело.

Надо остановиться.

Надо остановиться и проблеваться.

Но тут она что-то слышит. Тяжелое дыхание в темноте.

Костер уже в нескольких километрах от нее, видно лишь слабое свечение за неровной изгородью из разросшихся кустов, разделяющей поля.

Она различает массивный силуэт бегущего к ней человека.

— Эй, — задыхаясь, выдавливает он. Он. — Клара.

Это Харпер. Но Кларе слишком плохо, чтобы беспокоиться насчет того, зачем он побежал за ней. Мысли у нее спутались настолько, что она уже забыла его похотливые взгляды и даже надеется, что бежит он вовсе не за ней. Или, может, она что-то потеряла и он хочет это вернуть.

— Что? — спрашивает Клара, заставляя себя выпрямиться.

Он подходит ближе. Широко улыбается и молчит. Похоже, пьян в доску. И все же ей не страшно. Харпер — кретин и хулиган, но она всегда считала его слишком бестолковым, чтобы ждать от него неприятностей. Если, конечно, Тоби не крутится поблизости со своими советами.

— Ты хорошенькая, — говорит он, качаясь, словно огромное дерево, подрубленное у основания.

От его голоса ей становится хуже, тошнота подступает к горлу.

— Нет. Неправда. Мне…

— Я хотел спросить, может, ты хочешь прогуляться.

— Что?

— Ну, просто типа прогуляться.

Клара ошарашена. Она снова задумывается о том, что ему мог сказать Тоби.

— Я пойду.

Он улыбается:

— Все нормально. Я знаю, что я тебе нравлюсь.

Кларе только этого не хватало. У нее сейчас даже нет наготове стандартного набора вежливых отказов, которые помогли бы ей выкрутиться. Она в состоянии лишь идти дальше.

Но Харпер каким-то образом преграждает ей путь и улыбается, словно кто-то из них только что пошутил. Только шутка эта может оказаться жестокой или неприятной. Клара идет вперед, он пятится задом, не давая прохода, а ей как никогда хочется, чтобы рядом никого не было. Никого, кроме мамы и папы.

Сейчас он вдруг начинает казаться опасным, на пьяном лице проступает угроза. У Клары мелькает мысль, что вот так, наверное, чувствуют себя собаки и обезьяны в лабораториях, когда до них вдруг доходит, что ученые вовсе даже не играть с ними собрались.

— Прошу, — выдавливает она, — оставь меня в покое.

Харпера это, кажется, рассердило, как будто она нарочно хотела его обидеть.

— Я знаю, что я тебе нравлюсь. Прекрати притворяться.

Притворяться.

Это слово вихрем кружится у нее в голове, становясь бессмысленным звуком. Клара уверена, что чувствует вращение земли вокруг оси.

Она пытается сосредоточиться.

Вдоль края поля проходит дорога, на которой сейчас никого нет.

Дорога, ведущая в Бишопторп.

К родителям.

Домой.

Подальше от него.

Ей надо позвонить маме. Надо, надо, надо…

— Твою мать!

Клару вырвало на кроссовки Харпера.

— Они новые! — возмущается он.

Клара вытирает рот, ей чуть-чуть полегчало.

— Извини.

Она наконец осознает, что помощи в случае чего ждать неоткуда — они уже очень далеко от остальных ребят и еще недостаточно близко к дороге.