Темные самоцветы - Челси Куинн Ярбро Страница 9

Февраль пришел с ветром, с метелями, затягивая отправку посольства. Стефан Баторий перенес свою ставку поближе к русской границе, и теперь его донимали молодые пылкие шляхтичи, готовые незамедлительно выступить в путь.

— На наших лошадках дурно сказывается бесконечное ожидание. Они гложут стойки в стойлах, у них пухнут ноги! — обиженно восклицал граф Дариуш Зари, метавшийся по караульному помещению, как запертый в клетку тигр. — Их утомляют недвижность и теснота.

— Лошадей нельзя выводить из конюшен в такие метели, — раздраженно возразил Стефан. Он плохо выспался, у него ломило в висках. — Прикажи подмести помещение старого арсенала и выгуливай их там.

— Ха! — глумливо воскликнул Зари, тряхнув головой. — Что толку — гонять коней от стены к стене? Дворня умрет от хохота, а уланы — от скуки. — Он с вызывающим видом сложил на груди руки, показывая, что не страшится королевского гнева.

Развлечься графу не удалось. Дверь с шумом отворилась, и четверо мужчин в заиндевевших грязных плащах, спотыкаясь, вошли в пустующую караулку. Последний из них надсадно закашлялся, остальные принялись разоблачаться.

— Отец Казимир Погнер, — хмуро представился старший, брезгливо кривясь. Двое дворян в простом будничном платье не вызвали у него интереса. — Со мной отец Милан Краббе, отец Станислав Бродский и отец Додек Корнель. — Он огляделся, прикидывая, куда пристроить свой плащ. Его сотоварищи били себя руками по бедрам и притоптывали ногами, чтобы согреться.

— Вчера, кажется, прибыл кто-то еще? — с безразличным видом спросил Стефан у графа.

— Отец Эниоль Тимон и отец Вицус Феликено, — ответил незамедлительно тот. — Ломза и Ковновский в дороге. Будут здесь через день или два.

Отец Погнер поморщился.

— Им туговато придется, упаси их Господь.

— Да уж, — кивнул юный Дариуш, начиная осознавать, что Баторий, не слишком жаловавший монахов, решил сыграть с ними шутку. — Но зато с вами теперь все в порядке. Скажите, чего вам желательно? Представиться королю?

— Не помешало бы, — сухо подтвердил отец Погнер. От него исходил сильный запах сырой шерсти и мокрого снега. — После того как нас примет епископ.

Дариуш взглянул на Стефана, усердно натиравшего воском седло, перекинутое через спинку высокого кресла.

— А разве вам не следует поначалу увидеться с королем?

— Король — наш попечитель, и только. Конечно, как уроженцы Польши, мы почитаем его. Но служим церкви, — ответил иезуит, отметая небрежным жестом возможные возражения. — Поэтому перво-наперво нам надлежит склониться пред тем, кто выше нас саном. — Его тонкие губы дрогнули, изобразив подобие мрачной усмешки.

— Королю это может не понравиться, — заявил юный граф. — Ведь именно по его повелению вы отправляетесь в русские земли.

— Мы едем туда как носители истинной веры, — возразил отец Бродский, самый молодой из четверки. Он покосился на отца Погнера — словно бы в ожидании похвалы.

— Вот-вот, — кивнул тот и отрывисто бросил: — Где размещается иерарх?

На вопрос отозвался Стефан.

— В соседней деревне, достойные пастыри. В доме, что возле церкви. Его нетрудно найти. Но прежде не лучше ли вам обсушиться и подождать, когда стихнет метель?

Иезуит выпрямился.

— Нам некогда ждать. — Он посмотрел на спутников. — Надевайте плащи, мы уходим.

— К епископу можно отправить посыльного, — не отступался Стефан.

— Не думаю, что это уместно, — холодно возразил отец Погнер. Он перевел глаза на натужно покашливающего соседа. — Останьтесь тут, отец Краббе и спросите врача. Если, конечно, хотите окрепнуть к отъезду.

Отец Краббе перекрестился.

— Боже милостивый, — прошептал он на латыни и кашлянул снова. Ему было где-то под тридцать, но болезненная сутулость и землистый оттенок лица делали его старше.

— Отец Корнель, отец Бродский, ступайте за мной, — приказал отец Погнер и поинтересовался: — Кто доложит о нашем прибытии королю?

— Я, — сказал Стефан. — И незамедлительно, добрые пастыри, — добавил он, не скрывая иронии.

Но стрела прошла мимо, ибо те уже исчезали за дверью — хмурые, неприступные, один за одним.

Отец Краббе, пошатываясь, прошел к огню. Сутана на плечах его была совершенно мокра. Он помедлил мгновение, опершись о каменную каминную полку, затем преклонил колени и стал молиться. Было заметно, что его бьет озноб.

— Зари, немедленно разыщи графа Ракоци, — приказал Стефан Баторий и отошел от кресла, разом сбросив с себя личину полировщика седел.

Мгновенно сообразив, чего от него ожидают и внутренне веселясь, Зари опустился на колено и поцеловал Стефану руку.

— Будет исполнено, ваше величество, — произнес с придыханием он и стремглав выбежал из помещения.

Глаза отца Краббе округлились, лицо побледнело. Вмиг превратившись в коленопреклоненное изваяние, он испуганно прошептал:

— Государь?

Стефан медленно наклонил голову.

— Да восстановит Господь твои силы, достойный отец. Я — Стефан Баторий, а ты — Милан Краббе. Так, кажется, называл тебя отец Погнер? — Видя, что бедный монах не может оправиться от потрясения, он счел возможным продолжить: — Сожалею, что ты прихворнул. Не подобает людям, мне служащим, терпеть без надобности излишние муки. Поэтому я послал за алхимиком, что стоит всех местных врачей. Те только прижигают да мажут, а более ни на что не способны, но человек, какого я вызвал, разберет твою хворь.

— Простите моих спутников, государь, — взмолился обретший дар речи иезуит. — Никто из них не хотел нанести вам оскорбление. Просто отец Погнер вас не признал. — Он закрывал рот рукой, стремясь удержать кашель. — Истинно говорю, ваше величество, он не признал вас.