Скрипка - Энн Райс Страница 86

– Газеты уже обо всем узнали, –сказала богиня с волнистыми волосами, сложив руки так, словно молила меня опрощении. – Мисс Беккер, это Рио. Люди здесь верят в духов и очень любятвашу музыку. В страну ввозятся тысячи ваших записей. Люди у нас глубокорелигиозны и не хотят никому зла.

– Что проникло в газеты? –встревожился Мартин. – То, что она остановится в этом отеле? Что вы имелив виду?

– Нет, все и так знали, что вы поселитесьв этом отеле, – ответила высокая темнокожая женщина с зеленымиглазами. – Я имела в виду печальную историю о вашем умершем ребенке, душукоторого вы хотите здесь найти. Мисс Беккер…

Она протянула руку и крепко сомкнула пальцы намоей руке.

Я почувствовала ее теплое прикосновение, но помне пробежала ледяная дрожь, а когда я взглянула в ее глаза, то сразу ослабела.

Все же во всем этом было нечто завораживающее.Завораживающее своим ужасом.

– Мисс Беккер, простите нас, но мы несумели пресечь слухи. Мне очень жаль, что мы причиняем вам боль. Внизу ужесобрались репортеры…

– Ну и что? Им придется уйти, –сказал Мартин. – Триана должна поспать. Мы летели сюда больше девятичасов. Ей нужен сон. Концерт назначен на завтрашний вечер, ей едва хватитвремени на…

Я повернулась и взглянула на море. Потом сулыбкой обернулась к молодой женщине и взяла ее за руки.

– Вы религиозный народ, – сказалая. – Здесь смешались католическая, африканская и даже индийская религия,как я слышала. Как называются ритуалы, которые до сих пор практикуются в вашейстране? Никак не могу вспомнить.

– Макумба, Кандомбле… – Она пожалаплечами, испытывая благодарность за мое прощение. Фелис, британка, стояла чутьпоодаль, ей было явно не по себе.

Я была вынуждена признать, что, куда бы мы нипоехали, как бы мы ни веселились, кому-то непричастному всегда приходилосьиспытывать неловкость. Теперь этим человеком оказалась англичанка,испугавшаяся, что на меня посыплются оскорбления, что было само по себеневозможно.

Так уж и невозможно? Ты действительно думаешь,что твоя дочь здесь?

– Это ты мне скажешь, – прошепталая. – Она не входит в число твоих друзей, даже не пытайся заставить менядумать так. – Я смотрела вниз и произносила это себе под нос.

Остальные удалились. Мартин проводил их.

– Так что мне сказать этим проклятымрепортерам?

– Правду, – ответила я. –Старая подруга сообщила, что Лили возродилась в этом городе. – Я вновьповернулась к окну, подставив лицо блаженному ветру. – Господи, взгляни наэто море, взгляни! Если Лили суждено было вернуться, во что я не верю, так почемуне сюда? Кстати, ты слышишь их голоса? Я когда-нибудь тебе рассказывала образильских ребятишках, которых она любила? Они жили по соседству с нами в тепоследние годы.

– Я видел их, – ответилМартин. – Я был там. Ты говоришь о семействе, что приехало из Сан-Паулу.Не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за этих вещей.

– Скажи журналистам, что мы ищем Лили, нововсе не надеемся найти ее в каком-то здравствующем человеке, скажи им что-тохорошее, скажи им нечто такое, что поможет заполнить муниципальный зал, где мнепредстоит играть. Ступай же.

– Все билеты проданы, – сказалМартин. – И я не хочу оставлять тебя одну.

– Я все равно не усну, пока не стемнеет.Здесь слишком яркий свет, слишком много красоты и великолепия. Мартин, тыустал?

– Нет, не очень. Почему ты спрашиваешь? Чембы ты хотела заняться?

Я подумала.

Рио…

– Мне хотелось бы подняться в горы, втропический лес, – ответила я, – забраться на вершину Корковадо. Небоздесь такое чистое. Мы ведь успеем до темноты? Я хочу увидеть Христа с распростертымируками. Жаль, мы не можем увидеть его отсюда.

Мартин обо всем договорился по телефону.

– Какая чудесная мысль, – сказалая, – что Лили якобы вернулась в этот мир, чтобы прожить долгую жизнь втаком красивом месте, как это. – Я закрыла глаза и представила ее, моюкрошку, лысенькую и улыбающуюся, уютно устроившуюся у меня на ручках, такуютолстенькую и пухленькую в своем платье в клеточку с белым воротничком, что мызвали ее «кубышечкой».

Я так ясно услышала ее смех, будто она сиделаверхом на Льве, который растянулся на спине на прохладной траве розария вОкленде. Катринка и Мартин в тот день взяли в руки фотоаппараты и щелкнули нас.У нас до сих пор сохранилась фотография – наверное, она у Льва – Лев лежит наспине, а Лили сидит у него на груди, задрав улыбающееся круглое личико в небо.Катринка тогда сделала много чудесных фотографий.

О Господи, прекрати.

Смех.

– Как бы ты ни старалась, тебе не удастсяпредставить все в розовом цвете: слишком много боли, к тому же ты думаешь, что,возможно, она ненавидит тебя, раз ты позволила ей умереть, как и своей матери,наверное. Не забывай, что ты оказалась на земле духов.

– Ты черпаешь свои силы в этом месте? Тыглупец. Скрипка моя. Я лучше сожгу ее, чем позволю тебе вновь завладеть ею.

Мартин произнес мое имя. Он стоял за моейспиной, наблюдая, как я разговариваю с пустотой, или, может быть, ветерзаглушил мои слова.

Машина была подана. Нас ждал Антонио. Нампредстояло доехать до трамвая. С нами отправлялись двое охранников, оба избывших полицейских, нанятых для нашей безопасности; трамваем мы должны былипроехать по тропическому лесу в гору и проделать пешком последние метры кподножию статуи Христа, стоявшей на самой вершине горы.

– Ты уверена, – спросилМартин, – что не слишком устала для подобной поездки?

– Я так взволнована. Мне нравится этотвоздух, это море, все вокруг…

Антонио сказал, что у нас еще полно времени доотхода трамвая. Смеркаться начнет только часов через пять. Но небо затягиваютоблака, оно темнеет – не самый удачный день для поездки на Корковадо.

– Это мой день, – сказала я. –Поехали. Я сяду с вами спереди, – сказала я нашему гиду. – Хочуувидеть все, что только можно.

Мартин и двое охранников сели сзади. Едва мыотъехали от обочины, как я заметила вездесущих репортеров, увешанных камерами,они столпились в дверях отеля, затеяв жаркую перепалку с англичанкой Фелис,которая даже виду не подала, что мы находимся в нескольких метрах.