Слуга праха - Энн Райс Страница 81

Терпение Грегори лопнуло: он не мог больше сдерживаться.

«Кто вызвал тебя? Кто поднял тебя из праха? — спросил он. — Ты должен ответить, потому что теперь я твой повелитель».

Вопросы прозвучали не слишком резко, скорее, в них слышалось искреннее любопытство ребенка, явно несвойственное Грегори.

«Не советую говорить со мной таким тоном, — заметил я. — Мне ничего не стоит убить тебя. Поверь, я сделаю это с легкостью».

Я с удовлетворением отметил, что сопротивление его воле ничуть меня не ослабило.

А что, если мой повелитель теперь — весь мир? Что, если им мог стать каждый? Перед мысленным взором я увидел яркую вспышку Божественного огня.

Шкатулка с прахом, которую я все еще держал в руках, вдруг сделалась очень тяжелой. Может, мне следовало взглянуть на кости?

«Я поставлю шкатулку? — спросил я. — Вот сюда, на стол, рядом с газетой и чашкой кофе, рядом с очаровательным личиком Эстер».

Он кивнул. Рот его приоткрылся, будто он хотел сказать что-то и с трудом сдерживался, слишком ликуя в душе, чтобы оставаться спокойным.

Я поставил шкатулку и почувствовал, как по телу прокатилась волна приятных ощущений, вызванных близостью праха и осознанием того, что он принадлежит мне, что когда-то я умер и стал духом, но теперь снова вернулся в мир.

«Боже, — взмолился я, — не допусти моего возвращения в прах, прежде чем я во всем не разберусь».

Грегори направился ко мне. Не дожидаясь, пока он подойдет, я снял со шкатулки крышку, осторожно положил ее на стол, чуть примяв газету, и буквально впился взглядом в кости.

Они сияли золотом так же, как в день моей смерти. Когда же это было?

«День моей смерти, — прошептал я. — Суждено ли мне докопаться до правды? Быть может, это часть замысла?»

Мне вновь вспомнилась мать Эстер, женщина в красных шелках. Я остро ощущал ее присутствие под крышей этого дома. Она, несомненно, видела меня, и я старался вообразить, каким предстал перед ее глазами. Ах, если бы она вошла сюда или мне удалось проникнуть к ней!

«О чем ты говоришь? — нетерпеливо спросил Грегори. — День твоей смерти? Когда ты умер? Ответь! Кто превратил тебя в духа? О каком замысле ты говоришь?»

«У меня нет ответов, — вздохнул я. — Иначе я вообще не стал бы иметь с тобой дело. Прочитав то, что написано на шкатулке, ребе сообщил тебе много больше, чем было известно мне».

«Не стал бы иметь со мной дело?! — воскликнул Грегори. — Не стал бы иметь со мной дело?! Да неужели ты не понимаешь, что если действительно существует какой-то замысел, более грандиозный, чем мой, ты являешься его частью?»

Мне было приятно наблюдать, как растет его возбуждение. Это придавало мне сил. Его красивые брови чуть приподнялись, и я увидел, что глаза Грегори очаровывают не только глубиной и цветом, но и миндалевидным разрезом.

«Когда ты вернулся? Почему Эстер видела тебя?» — продолжал спрашивать он.

«Если цель моего возвращения состояла в том, чтобы спасти ее, я не добился успеха, — ответил я и, в свою очередь, поинтересовался: — Но скажи, почему ты назвал ее агнцем Божьим? И о каких врагах ты говорил?»

«Ты скоро узнаешь, — сказал Грегори. — Мы окружены врагами. Их раздражает, что мы обладаем властью и противостоим замыслам, которые обставляются с божественной серьезностью, хотя сводятся к простой рутине, ритуалам, традициям, законам и правилам. Они диктуют, что считать нормальным, приличным, разумным и так далее. Ты, конечно, понимаешь, о чем я».

Да, я понимал.

«Так вот, — продолжал он. — Я вступил в борьбу с ними, а они ополчились против меня. Но я им не по зубам. У меня достаточно силы и власти, чтобы сводить на нет их мелкие пакости».

«Надо же! — воскликнул я. — Вот это новость! Но почему ты решил открыться мне?»

«Потому что ты дух, божество, ангел, посланный свыше. Ты был свидетелем ее смерти, гибели невинного агнца. Как ты не понимаешь? Ты появился в момент ее смерти, будто бог, принимающий жертву».

«Я сожалею, что она умерла, — возразил я. — И жестоко отомстил ее убийцам».

«Так это твоих рук дело?» — удивился Грегори.

«Да, ее убили Билли Джоэл, Хайден и Доби Эвалы. Все они мертвы. Газеты писали об этом. В новостях говорили, что на их ножах обнаружили ее кровь, смешанную с кровью братьев. Да, я сделал это, потому что не смог помешать им. О каком жертвоприношении ты плетешь? О каком агнце? Разве там был алтарь? И ты глупец, если считаешь меня богом. Я ненавижу Бога и вообще всех богов. Ненавижу!»

Потрясенный до глубины души, Грегори приблизился вплотную ко мне, потом отпрянул и обошел меня кругом.

Если он и был причастен к смерти дочери, то ничем себя не выдал и смотрел на меня с восторгом.

И тут я совершил открытие: Грегори делал пластическую операцию! Хирург подтягивал кожу на его лице. Я рассмеялся. До чего только не додумаются люди! Гениальность самой идеи, простота и результат были просто поразительны.

«Но что, если цель моего появления связана и с его кошмарами, и с чудесами, происходящими в мире? — с ужасом подумал я. — Что, если в этом мой шанс и дальше оставаться живым?»

Эта мысль заставила меня содрогнуться, и я постарался выбросить ее из головы.

Грегори намеревался вновь засыпать меня вопросами, но я поднял руки, призывая его к молчанию.

Я повернулся к шкатулке, долго смотрел на сияющие кости, а потом коснулся их пальцами. Своими материальными пальцами я коснулся собственных останков!

И тут же почувствовал, что кто-то трогает меня. Я ощутил, как чьи-то руки поглаживают мне ноги, а прикосновение к черепу мгновенно отозвалось на моем нынешнем лице. Я погрузил большие пальцы в пустые глазницы, туда, где когда-то были мои глаза. Мои глаза… Что-то кипит в котле… Отвратительный запах… Жуткие воспоминания заставили меня вскрикнуть, и я устыдился своей слабости.

Свет в комнате сделался ярче, она вдруг задрожала и начала уменьшаться…

«Нет, не смей, — зажмуриваясь, приказал я себе. — Оставайся здесь. Оставайся с ним».

К счастью, тревога была напрасной. Я по-прежнему твердо стоял на ногах.

Я медленно открыл глаза, закрыл, снова открыл и посмотрел на позолоченные кости, прикованные железными цепями к деревянному дну и стенкам шкатулки. Ткань под ними почти истлела, но шкатулка оставалась все такой же. Масла, пропитавшие дерево, препятствовали разрушению. Перед моими глазами возникло лицо Зурвана, и я вновь услышал его голос: «Любить… Учиться… Знать… Любить…»

И опять вспомнились высокие городские стены, облицованные синим глазурованным кирпичом, золоченые львы, вопли толпы и выделяющийся из общего гвалта голос человека — пророка, который указывал на меня пальцем и кричал по-древнееврейски.

Что-то произошло. Я совершил нечто, из-за чего меня превратили в духа, с незапамятных времен обреченного служить повелителям.