Цена вопроса (сборник)  - Альбина Нури Страница 8

Отца хоронили в феврале. До весны, которую любил и всегда ждал, папа не дожил восемнадцать дней.

Примерно пару лет назад отец произнёс фразу, которая навсегда врезалась Карине в память:

– В году 365 дней, – сказал тогда он, – в один из них человек рождается. А потом он живёт год за годом: 365, ещё 365, ещё, ещё… И не подозревает, что какой-то из этих дней станет датой его смерти. Много раз перешагивает этот рубеж, переживает роковые сутки. Но однажды неизбежно споткнётся.

Отец споткнулся о десятое февраля. Вышел на балкон покурить перед сном. Азалия, папина вторая жена, отправилась в ванную. Водные процедуры у неё обычно занимали не меньше получаса. Выйдя, обнаружила, что мужа до сих пор нет в комнате. Забеспокоилась, стала его звать. Выглянула на балкон – а он лежит на полу. Уже мёртвый.

По крайней мере, так Азалия рассказывала о том вечере всем, кто готов был её слушать. Врачам со «скорой» осталось только развести руками, констатировать смерть и выразить соболезнования вдове. Больше соболезновать было некому: единственная дочь с отцом и мачехой не жила. Так уж вышло, что Карина, которая с детства была привязана к отцу, как ни к кому другому, за несколько месяцев до папиной смерти перестала с ним общаться и съехала на съёмную квартиру.

Азалия, одетая в длиннополую норковую шубу, судорожно сморкалась и всхлипывала, вытирая глаза кружевным платочком. На голове – элегантная чёрная шляпка с траурной вуалью. И когда только успела купить?

Отец лежал между ними, закутанный в покрывала. Гроба не было: папу хоронили по мусульманскому обычаю. Карина смотрела на прикрытую куском плотной ткани мумию у своих ног и не могла поверить, что это – действительно её отец. Яркий, энергичный, взрывной, умный, сильный, любящий…

Папа не мог уйти вот так, не сказав ей на прощание ни слова. Просто оставить Карину один на один со всем миром. Как бы они ни ссорились. Тем более что незадолго до смерти всё-таки помирились.

– Как же так, Наиль? Что же ты так рано ушёл?

Тётя Нелли, папина старшая сестра, обняла сноху за плечи, успокаивающе погладила по руке и покосилась на племянницу. Сидит, как каменная, ни слезинки. А Аличка, даром что знала Наиля всего-то год, вон как убивается.

– Ничего, дорогая, ничего, успокойся, не плачь. Нельзя так, ты же знаешь, – тихо прошептала она и поправила очки. – Хорошо, что хоть последний год жизни Наиль был очень счастлив. Благодаря тебе.

Азалия кивнула и мученически улыбнулась сквозь слёзы. Женщины склонились друг к другу, принялись шушукаться о чём-то.

Карина молча сидела, покачиваясь в такт движению автобуса. В груди что-то сжалось и не давало вдохнуть. Голова раскалывалась от боли.

Зима в этом году была необычайно снежная. «Мело, мело по всей земле, во все пределы…» – всплыли строчки. «Вечно одно и то же», – рассердилась на себя Карина. Хорошо ли, плохо ли – вечно на уме стихи, романы, цитаты. Мечты и иллюзии, полный отрыв от реальности. Всю жизнь читала, грезила… А отца уберечь не смогла.

К могиле нужно было пробираться по узкой, протоптанной могильщиками тропочке между надгробьями. Снегу – почти по пояс. Все шли гуськом, след в след. Карина еле-еле переставляла ноги в коричневых сапогах, которые были на два размера больше, чем нужно. Её собственная обувь осталась дома, в папиной квартире. Диана, соседка снизу и старшая подруга, как она себя называла, чуть не силком стащила с Карины замшевые коротенькие ботики: