Зверь - Константин Костин Страница 8

И самое поганое то, что Леся с Ксютой терялись в догадках, не зная и не понимая, что со мной происходит. Старт, точка отсчета, начало операции, или, уж совсем по-военному, час "Ч" назначен на завтра, на половину седьмого утра, а я до сих пор так ничего не сказал своим девочкам… молчать дальше было уже попросту невозможно. Домой последним вечером я поднимался в крайне подавленном настроении. В самом деле, не могу же я сказать, что пошел за хлебом, а вернуться через неделю? Если вообще вернуться… надо было срочно что-то придумать. Тот подходящий момент, на который я так надеялся, все не наступал и уже вряд ли наступит.

Настроение и так не красноармейское, а какой-то ублюдок в очередной раз выкрутил лампочку в подъезде, так что подниматься по лестнице пришлось на ощупь. Или, "по записи", как говорит Гера, вспоминая свое раллийное прошлое.

Достигнув предпоследнего пролета, я услышал на своей площадке чьи-то голоса. Один — девичий, в котором я узнал Ксюту. Второй — мужской, совершенно мне не знакомый.

— Ну че ты ломаешься, — уговаривал мужской голос. — Как целка-неберучка.

— Володя, ты совсем дурак? — раздраженно ответила дочка. — Сказала же — у меня маменька дома. И отец скоро вернется.

— Да я на комфорте и не настаиваю… давай хоть в подъезде?

— В подъезде? — фыркнула девчонка. — Ты дурак — нет? Еще что придумаешь! И, вообще, я сегодня не могу!

— Ах, не можешь! В клубешник на халяву можешь, а трахнуться — сразу не можешь? Тогда отсосешь! — заключил маленький mistkerl.

— Володя, ты…

— Сосать, сука!

Последние слова были подкреплены пощечиной. Ох, не ту девочку ты выбрал… Кольцо у меня выдернуло окончательно. Словно призрак, за одно мгновение я пролетел лестничный марш, и, ориентируясь по звуку борьбы, схватив дерущихся за загривки, растащил из в стороны, держа на весу на вытянутых руках. Тело полегче в левой руке, пахнущее духами, несомненно принадлежало моей дочери. А гораздо более тяжелая, трепыхающаяся туша в правой — неудавшемуся насильнику.

— Папка! — обрадовано вскрикнула Оксанка.

— Че за… — попробовал возмутиться парень.

Пришлось его заткнуть, воздействовав на речевой центр подъездной стеной, который, как известно, у правшей находится в правом полушарии. Хотя, могу и ошибаться. Нет, вряд ли — ублюдок же заткнулся!

Резко распахнулась дверь в нашу квартиру, и в дверном проеме, освещенная из-за спины так, что остался виден лишь стройный силуэт, такой же прекрасный, как и много лет назад, показалась Олеся в коротенькой ночнушке, едва доходящей до середины бедра. Ее растрепанные волосы, подсвеченные электрическим светом, создавали вокруг головки совершенно мистический сияющий ореол.

— Что здесь происходит? — грозно осведомилась жена.

— Да так, — буркнул я, ставя Ксюту на ноги. — Тут кое-кто отсосать хочет.

— Что!? — не поняла Леся.

— Мама, мама, уже все в порядке, — принялась успокаивать ее дочка.

Теперь я смог рассмотреть насильника. Узкое прыщавое лицо, острый нос, густая черная шевелюра. Единственной примечательной особенностью были ярко-синие глаза. На них, наверно, и повелась моя дочурка.

— Так, говоришь, пососать хочешь? — мрачно усмехнулся я, доставая левой рукой из наплечной кобуры Макарова.

Не самое легкое, должен заметить, занятие, извлечь левой рукой шпалер из кобуры, висящей подмышкой слева же. Но я справился с этим блестяще, большим пальцем опустив флажок предохранителя и им же взведя курок. Володя, словно завороженный, смотрел на вороненую сталь волыны, стертую до блеска на сгибах штамповки затворной рамы.

— Рот открой, — тихо приказал я.

Парень лишь испуганно замотал головой.

— Ты че, schwanzlutscher, не понял что ли? Я сказал — рот открой.

— Папа, может, не… — сжалилась дочурка.

— Так, отставить! — рыкнул я. — Не хочешь — не надо.

Коротко, без замаха, разбивая плотно сжатые губы и вышибая тесно стиснутые передние зубы, я воткнул ствол скрипки в рот ублюдка. Тот сдавленно запищал, а из глаз брызнули слезы.

— А то ты думал! — оскалившись, произнес я. — Хочешь кататься — хоти и саночки возить. Соси давай.

— Женя, в самом деле, хватит уже, — скривившись от отвращения, вымолвила Леся.

— Ладушки, — согласился я, вытаскивая петарду из пасти ублюдка. — Вали отсюда, schwuchtel.

Володя, выплюнув на бетонный пол зубы, вперемешку с кровью, отчаянно скуля, шатаясь, словно пьяный, спотыкаясь, побрел вниз по лестнице. Вытащив обойму, передернув, прикрыв ладонью окно экстрактора, затвор, я протянул пистолет Ксюте.

— Доча, почисти, пожалуйста, — попросил я.

Брезгливо взяв Макарова двумя пальцами за ремешок, стараясь не прикасаться к стволу, с которого капала слюна, приправленная кровью, девчонка пошла в ванную. Чистить оружие, как и стрелять и него, я научил ребенка еще до того, как она на двухколесном велосипеде ездить научилась.

— Женя, что с тобой случилось? — поинтересовалась жена. — Ты последние две недели сам не свой… я тебя вообще не узнаю! А это… поставил бы парню фингал под глазом — и хватит! Зачем так-то?

Нервы. Нервы, и в самом деле, стали ни к черту.

— Малыш, я утром уезжаю, — признался я.

— Как? Далеко? На сколько? — засыпала меня вопросами Олеся.

— Могу соврать, или ничего не сказать, — ответил я.

— Тогда лучше молчи, — вздохнула супруга, обняв меня и положив голову на плечо.