Мухи - Максим Кабир Страница 8

– Все! – воскликнула мама. – Все, нет сил!

Саша выглянула из спальни, оценила мамины старания. Вещи были рассортированы, одежда и постельное белье убраны в шкаф, косметика, фотоальбомы, лекарства, прочие мелочи расфасованы по ящикам. Посуда отправилась на кухню, туалетные принадлежности – в ванную.

– Похоже на дом, – сказала Саша.

Она тоже разобрала свой скарб, разложила по полочкам тряпье, джинсы и платьица, которым не хватило вешалок. Вымела пыль. Освобожденный от мешков пол натерла полиролем.

Внутри оконной рамы скопились дохлые мухи, она подумывала отдать их соседским детям, пусть похоронят по-людски.

– Куплю с зарплаты плетеные стулья, – мечтательно проговорила мама, – будем на балконе отдыхать вечерами.

– И беговую дорожку. Теперь есть место для нее.

– И джакузи. В ванной поместится.

– И сенбернара. Ты мне десять лет его обещаешь.

Они строили планы, а за окном щебетали птицы, стекла дребезжали под порывами теплого ветра.

– Эх, – сказала мама, – надо же нам ужин готовить.

– На фига. Давай пиццу закажем.

– Сюда не доставят.

– Мы же кулинарию проезжали. Я смотаюсь.

– Брось. Я картошку сварю, накрошу салат, у нас редиска есть.

– Бэ, – скривилась Саша, – хочу жирную и вредную пищу.

Она переоделась в джинсовые шорты и футболку с принтом Биг-Бена, выудила из коробки сандалии. Обувалась, мысленно моделируя вид спальни после окончания косметического ремонта. Туда поставлю комп, там будут книги…

– Вручи дщери деньжат на пропитание.

– Держи, дщерь.

Саша спрятала купюры в карман, поцеловала маму.

– И попить захвати.

К запаху гипса прибавился аромат жарящихся котлет.

Примолкла ворчливая Шура. На душе было радужно. Предстоящие хлопоты воодушевляли. Ремонт, институт, плетеные стулья… никаких скверных полос отныне!

Она попрыгала по ступенькам. В лучах солнца, проникающих сквозь подъездное окно, кружились золотые пылинки. Саша остановилась между этажами: ее внимание привлекла металлическая створка в стене, железный щиток, размером с форточку.

«Мусоропровод?» – предположила Саша и отщелкнула засов.

За створкой была глубокая ниша, шахта, уходящая вверх и вниз. Кирпич почернел и обуглился, точно каминная труба. Саша чиркнула пальцем по краю ниши, под ноготь забилась сажа.

– Это печь, – раздалось сзади.

Саша терпеть не могла, когда к ней подкрадываются вот так.

На площадке первого этажа стоял парень в майке и спортивных штанах. Кучерявый, как сатир с иллюстраций древнегреческой мифологии. У него была тощая жирафья шея, выдающийся во всех смыслах кадык и фигура пловца. Широкие плечи, длинные руки, которые, кажется, смущали его самого.

– Туда насыпа́ли уголь.

Голос у него был приятный, как и глаза – Саша рассмотрела их, спустившись к парню по ступенькам. Интенсивного зеленого цвета, живые и цепкие, они прибавляли интеллект овальному мальчишечьему лицу с веснушками, разбрызганными по щекам.

– Так отапливали подъезд, – завершил он и одарил девушку обезоруживающей улыбкой.

– Привет. – Саша протянула кучерявому ладонь.

Рукопожатие предварила цепочка ненужных па. Саша верно угадала: парень не всегда знал, что делать со своими руками.

– Роман.

– Александра.

Львиная доля людей, которым она представлялась когда-либо, считала необходимым пропеть строчку песни из фильма «Москва слезам не верит». Будто это было забавно. И Рома не стал исключением.

– Этот город наш с тобою…

– Местный юморист? – одернула Саша.

– Извини. – Он заулыбался еще лучезарнее. Сколотый резец не портил улыбки. – Это вы въехали в четвертую квартиру?

– Да, мы с мамой. А ты, – она посмотрела на дверь за спиной парня, – из первой?

– Не-а. Я в новостройках живу, рядом. А тут мой дедушка обитает. Я ему обеды ношу.

– Молодец, хороший внук.

– Стараюсь. Ты гулять или что?

«Маньяк, – сказала Шура, – явный психопат. Из тех, что похищают грязные трусики и гоняют шкурку».

Александре Вадимовне молодой человек скорее понравился.

– В кулинарию. Еду на ужин купить.

– Так нам по пути, – вызвался Рома.

– Ну, идем.

Они пошли бок о бок по ступенькам.

– Как тебе дом?

– Крутой. Я в таких не бывала.

– Тут подсобных помещений больше чем квартир. Конец девятнадцатого века. Знаешь, как переводится?

Он ковырнул носком мозаичный пол, надпись «Salve» на пороге.

– Типа утешение? Успокоение?

– Не. Это латынь. «Приветствую» или «Доброго здоровья». Добро пожаловать, короче.

– Ты латынь знаешь?

– Дедушка знает. Я только буду учить.

Они вынырнули из подъезда. Во дворе было безлюдно. Опустел пятачок у ржавого турника.

– Доча! – Мама стояла на балкончике, взявшись за перила.

– Чего?

– Привет! – помахал новый Сашин знакомый. – Я Рома.

– Привет, Рома. Сашка, пластинки от комаров купи.