Последний вервольф - Глен Дункан Страница 79

— Я буду молчать, — сказала я, глядя на пламя в камине.

Эта ночь была очень тяжелой. Они выставили караул: двое парней на улице и один внутри.

Как я и предполагала, заснуть мне не удалось, я мучилась от предполнолунной лихорадки и раздирающего внутренности голода. В тюрьме Поулсом «прописал» мне препараты, расслабляющие мускулы, которые я принимала с буйным негодованием. Сейчас я с радостью выпила бы целую горсть и еще поблагодарила. Я лежала на диване, свернувшись калачиком под одеялом, и тряслась от холода, хотя прямо передо мной в камине горело бревно. Когда переставала бить дрожь, меня бросало в жар. Джейк говорил, что у него сильнее всего ломит плечи и запястья, а у меня невыносимо зудит позвоночник, от макушки до копчика. Когда у меня начинался бред, я видела огромного желтозубого волка из книжки «Красная Шапочка», которая была у меня в детстве; он приближался ко мне, одетый в странный фиолетовый пиджак, появлялся из стены, плясал в пламени очага или по ковру, подходил, обнимал меня и пытался в меня залезть.

Мотоциклист без конца подливал мне черный кофе, и я пила его, потому что это было лучше, чем ничего. Одежда обжигала кожу. На кухне стояли часы с маятником, который мерно двигался туда-сюда: тук… тук… тук. Этот тихий звук сводил с ума. Иногда я видела Джейка. Иногда он и был тем волком, а иногда волк говорил его голосом. Мы совсем скоро увидимся. Я весь день чувствовала, что ты где-то рядом. Я тоже. Иногда он был самим собой и сидел, невидимый для всех остальных, на диване, источник неодиночества — как источник тепла или света. Иногда мне казалось, что он кладет свою теплую руку мне на талию. Будто сознание у меня находилось там, а не в голове. Или, во всяком случае, та часть моего сознания, которая больше всего на свете боялась вернуться назад, к одиночеству.

Периодически в дом приводили Поулсома, чтобы он мог сходить в туалет. Ему давали попить и снова уводили в клетку. Наверное, ему было очень холодно там.

На рассвете пришли Охотник и парень в форме «Секьюрисор», они выглядели невыспавшимися. Мотоциклист с неизменной улыбкой приготовил завтрак из того, что было в холодильнике, — яичница, бекон, хлеб, сыр и рыбьи консервы. Запах жареной еды вызвал у меня тошноту. Я сидела в ванной с маленьким переносным вентилятором и банкой нашатыря у носа. Окон тут не было, так что нечего было и думать о том, чтобы выбраться. К тому же они так и не сняли с меня гуантанамские кандалы.

Мои стражники были явно рады, что ночь прошла без приключений. Охотник открыл занавески в гостиной. За окном стояло хмурое утро: низкие серые облака и тусклые, кое-где проглядывающие лучи солнца. Мои вчерашние догадки о местности были верны: вокруг не было ни души, вдалеке маячили каменные стены. К востоку простирались поля, которые у самого горизонта сменялись грядой холмов. На западе метров через триста поля окаймлял густой лес.

Я думала, что с наступлением утра что-то изменится, но кроме того, что теперь все были в хорошем настроении, словно пережили самое суровое испытание в жизни, все осталось по-прежнему. Я видела из окна, как Охотник стоит в полусотне метров от домика и говорит по мобильному. Парень в форме «Секьюрисор» собирал остатки завтрака, чтобы отнести Поулсому в фургон.

В четыре часа мы с мотоциклистом выкурили две его последние сигареты. Я уже начинала предполагать самое невероятное — что они просто-напросто не знали, что через два с небольшим часа я превращусь в монстра. В таком случае все, что мне нужно было сделать, — попроситься в туалет как можно ближе к Превращению, перевоплотиться и убить их. Интересно, справлюсь ли я с этим. Ведь Охотник наверняка вооружен серебряными пулями. Или нет? А может, они все?..

— Окей, — сказал Охотник после очередного разговора по мобильному. — Пора. Проводите ее в фургон. Нет, секунду!

Он подошел ко мне и снова вынул скотч.