Слуга праха - Энн Райс Страница 71

Старик назвал суммы в американских долларах. Огромные суммы. И перечислил названия организаций, которым предназначались деньги: больницы, исследовательские институты, компания, через которую они впоследствии поступят на счета ешивы, где юные хасиды изучают Тору. Деньги следовало направить общине в Израиле, а также хасидам, которые организовали собственное поселение среди холмов за городом. Ребе называл будущих получателей, давая лишь краткие пояснения.

Не задавая вопросов, Грегори быстро заполнял чеки, один за другим откидывая листки книжки, и уверенно, как свойственно состоятельным и сильным людям, ставил на каждом листке свою подпись.

Наконец он придвинул стопку чеков к ребе. Тот разложил их на столе и принялся внимательно изучать. Выражение его лица сделалось удивленным.

«Ты готов заплатить столь большой выкуп за вещь, о которой ровным счетом ничего не знаешь и смысла которой не понимаешь?» — спросил он.

«Его имя было последним, что произнесла моя дочь», — ответил Грегори.

«Нет, ты просто хочешь иметь эту вещь. Хочешь обладать ее силой».

«А почему ты уверен, что я верю в ее силу? Да, я хочу получить ее и постараться понять, как о ней узнала Эстер. Вот почему я плачу тебе деньги».

«Вытащи из-под цепей свиток и дай его мне», — приказал ребе.

Грегори поспешно, как мальчик, повиновался и вложил свиток в руку старика. Свиток был не столь древним, как шкатулка с прахом.

«Интересно, — подумал я, — вымоешь ли ты потом руки?»

Ребе делал вид, что не замечает меня. Он осторожно развернул свиток, разгладил, полностью открывая взору написанное, и начал читать вслух, по ходу переводя на английский:

«Верните эту шкатулку евреям, ибо магия, в ней заключенная, принадлежит только им, и лишь они смогут вернуть содержимое туда, где ему надлежит быть, то есть в ад. Служитель праха больше не подчиняется своему повелителю. Он уже не связан клятвами. Древние чары против него не действуют. Призванный на землю, он разрушает все, что попадается на его пути. Только евреям известно истинное предназначение этого существа. Только евреи способны обуздать его ярость. Следует добровольно и незамедлительно передать его евреям».

Я снова не сдержал улыбку и с облегчением прикрыл глаза. Но только на миг. Когда я вновь взглянул на старика, тот сидел, не отрывая глаз от пергамента.

Я никак не мог поверить, что пришел сюда по собственной воле. Нет, здесь что-то не так, наверное, это западня, опасная ловушка, и смерть Эстер — лишь приманка.

Старик застыл, глядя на пергамент. Он не произнес больше ни слова.

Молчание нарушил Грегори.

«Но почему же ты не уничтожил шкатулку? — спросил он вне себя от волнения. — Что еще там написано? И на каком языке?»

Старик посмотрел на него, потом перевел взгляд на меня и вновь уставился на свиток.

«Я сейчас прочту, — ответил старик. — А ты слушай внимательно, ибо я не стану повторять. „Горе тому, кто уничтожит прах! Ибо, если сие деяние возможно, а так ли это, неизвестно даже наимудрейшим, на волю будет выпущен дух поразительного могущества, никем не управляемый и никому не подвластный, обреченный вечно скитаться по свету. Ему не суждено подняться на небеса, равно как и отворить врата забвения, дабы избегнуть вечных мук. Никто не знает, какую жестокую кару уготовит он детям Божьим. Мир же и без него изобилует демонами“».

Он выразительно посмотрел на внука, на лице которого читалось лишь напряженное внимание. От нетерпения и жадности он разве что руки не потирал.

«Мой отец взял ее, потому что полагал это своим долгом, — медленно проговорил старик. — И вот теперь ты являешься ко мне и просишь отдать ее. Что ж, считай, она почти твоя».

Грегори едва с ума не сошел от радости.

«О ребе! — восторженно вскричал он. — Это просто чудесно, мне трудно поверить в такое счастье! Но как же Эстер узнала о шкатулке?»

«А это ты должен выяснить сам, — откликнулся старик. — Ибо мне сие неведомо. Ни я, ни мой отец никогда не призывали духа. Не призывал его и тот мусульманин, который принес отцу шкатулку».

«Отдай мне свиток, — потребовал Грегори. — Я заберу все сейчас».

«Нет», — отрезал старик.

«Дедушка! Это же мое! — взмолился Грегори. — Вот смотри, чеки готовы!»

«И завтра деньги будут в банке? Вот завтра, когда деньги переведут и будут завершены необходимые операции…»

«Дедушка, позволь мне взять шкатулку сейчас!»

«Завтра. Ты придешь ко мне, заберешь шкатулку и станешь повелителем Служителя праха».

«Ты невозможно упрямый старик! — возмутился Грегори. — Ты ведь знаешь, что чеки подлинные. Отдай мне шкатулку!»

«Ох, как ты нетерпелив!»

С этими словами старик повернулся ко мне, и я готов поклясться, что, улыбнись я в тот момент, он ответил бы тем же. Однако я не улыбнулся.

Тогда он перевел взгляд на внука. Тот, уже практически на грани срыва, пристально смотрел на стоявшую у ног позолоченную шкатулку, сгорая от желания стать ее обладателем и в то же время не осмеливаясь коснуться заветной вещи. Он даже застонал от бессилия.

«Почему ты убил ее?» — в который раз спросил старик.

«Что?» — не понял Грегори.

«Почему ты убил свою дочь? — повторил старик. — Я хочу знать. Мне следовало назвать именно эту цену — твой ответ».

«Ты все-таки глупец! — вскипел Грегори. — Все вы глупцы, воинственные и полные предрассудков рабы своего Бога!»

Старик пришел в ярость.

«Это в твоих храмах, Грегори, толкутся обманутые и обреченные, — заговорил он. — Однако давай прекратим перебранку. Мы хорошо знаем друг друга. Завтра вечером, как только мои банкиры сообщат, что деньги поступили на наши счета, ты придешь и унесешь шкатулку. Ты должен держать все в тайне и оставаться верным клятве. Не говори никому, что ты… что ты был… моим внуком».

Грегори с улыбкой пожал плечами, жестом показал, что согласен, и повернулся уйти, даже не покосившись в мою сторону.

У двери он оглянулся.

«Передай Натану мою благодарность за звонок с соболезнованиями».

«Он и не думал тебе звонить!» — выкрикнул старик.

«Ничего подобного, — усмехнулся Грегори. — Звонил. И разговаривал со мной, старался утешить меня и мою жену».

«У него нет ничего общего ни с тобой, ни с тебе подобными!» — настаивал ребе.

«Только не подумай, что я стремлюсь обрушить твой гнев на голову Натана. Нет. Я просто хочу, чтобы ты знал, что Натан любит меня. Именно поэтому он позвонил и выразил сочувствие по поводу смерти бедной девочки».

Грегори распахнул дверь, и с улицы повеяло холодом. Ночь была студеной.

Старик поднялся, опираясь кулаками о стол.