Шкаф с кошмарами - Олег Кожин Страница 70

Буферная зона Большого Норильска встречала приезжих пальмами. Дощатые кадки с толстыми волосатыми стволами торчали на каждом углу. Приветливо журчал выложенный галькой декоративный фонтан. Повсюду сновал обслуживающий персонал: мужчины в рубашках с коротким рукавом, заправленных в парусиновые брюки, и девушки в юбках и легких белых блузах. Ни дать ни взять – вокзал курортного города – Сочи или, может быть, Адлера. Лишь горделиво проходящие мимо пилоты, экипированные плотными кожаными комбинезонами да мохнатыми унтами, не давали забыть, что ты отрезан от Материка незримой линией полярного круга.

В который уже раз Роберт недоверчиво обернулся. Ополоумевшая пурга яростно перемешивала тонны снега, с ненавистью швыряя мелкую льдистую шрапнель в прозрачные панели буферной зоны. Коптя приземистое небо черными выхлопами, по стоянке аэросаней рыскали шнекороторы, безуспешно пытаясь расчистить подъездные дорожки. Казалось, протяни руку – и проткнешь вытянутое отражение высокого кучерявого юноши с орлиным носом и голубыми глазами. Сквозь тонкое стекло зачерпнешь полную пригоршню обжигающей белизны. Вот только «стекло» это не то что палец – не всякая бомба возьмет! Сбылась мечта фантастов – город вечного лета на Крайнем Севере. Большой Норильск, столица Независимой Сибири. Около ста тысяч квадратных метров дорог, домов, скверов, площадей, пляжей и стадионов, накрытых прочнейшим куполом, над технологией которого до сих пор бьются лучшие умы человечества. И это только на поверхности!

Роберт промокнул взмокший лоб платком. Длиннополую овчинную дубленку он уже снял, но продолжал париться в свитере грубой вязки. Кроме майки, под свитером ничего не было, а переодеваться на глазах у персонала не хотелось. Валентин Георгиевич Гриднев, шеф-редактор «Московских ведомостей» и начальник Роберта, отсылая сотрудника на край света, напутствовал брать два комплекта одежды. Вот только не предупредил, что переодеться захочется уже в «предбаннике». В аэросанях, защищенных от ветра одним лишь лобовым стеклом, на которых Роберта вместе с другими приезжими доставили из аэропорта «Алыкель», в дубленке и ушастой меховой шапке было не очень-то жарко. Зато сейчас, спустя полчаса бумажной волокиты, Роберт на собственной шкуре ощущал, какой горячий прием может оказать иностранцам погруженное в непроглядный мрак полярной ночи Заполярье.

– Гражданин Зареченский?

Бесцветный голос, раздавшийся за спиной, спрашивал лишь для проформы. Он точно знал, к кому обращается. Девушка за стойкой регистрации тут же сунула Роберту документы, обаятельно улыбнулась и выставила на столешницу табличку «Технический перерыв». Обмахиваясь кипой справок и удостоверений, Роберт обернулся:

– Он самый. Можно просто Роберт. И можно на «ты».

– Полковник Мартынов, – отрекомендовался подошедший. – Можно Игнат Федорович. Можно – товарищ полковник.

Внешность полковника оказалась под стать голосу – такая же блеклая и невыразительная. Он был из породы тех незапоминающихся людей, что словно родились для работы в спецслужбах. Обширная лысина, неряшливые усы, узкие плечи, пыльные туфли, недорогой серый костюм – чем не бухгалтер или учитель математики? Только значок в виде крысы, приколотый к лацкану, выдавал сущность Мартынова.

– Рекомендую поторапливаться, – на ходу вещал полковник. – Вы и так уже порядочно отстали от группы. Экскурсию по нижним ярусам придется пропустить.

– Я не виноват, – поспешил оправдаться Роберт, подстраиваясь под широкий шаг. – У вас аэропорт почти неделю самолеты не принимал… Я в Снежногорске без малого трое суток просидел и сутки в Хатанге!

– Февраль, сезон «черной пурги», – пожал плечами полковник. – Знали, куда собираетесь. Могли бы заранее билетами озаботиться. Как-никак мы не каждый день к себе журналистов пускаем.

«Скорее, не каждый год», – Роберт с трудом удержался от язвительной реплики. Параноидальное отношение Независимой Сибири к журналистской братии давно стало притчей во языцех. Щедрое предложение поучаствовать в пресс-туре, внезапно поступившее во все крупнейшие информагентства Советского Союза, аналогов не имело. Ходили слухи, что лидер Независимой Сибири взял курс на сближение с большим соседом, от которого в свое время в буквальном смысле слова откололся.

– Меня в последний момент утвердили, – сказал Зареченский. И мстительно добавил: – Ваше начальство и утвердило, между прочим.

Он вспомнил, как изумился, искренне и недоверчиво, когда Гриднев выложил на стол телеграмму с подтверждением кандидатуры. Которую, честно говоря, и предложили-то, просто чтобы выбор был. Никто из руководства «Московских ведомостей» не ожидал, что Комиссариат Независимой Сибири остановит свой выбор на зеленом корреспонденте, едва отработавшем полгода.

– Ну, как бы там ни было, а пресс-туры по основным предприятиям тоже уже прошли, – не менее мстительно ответил Мартынов.

– А… а я куда же? – упавшим голосом спросил Роберт. – Мне хоть что-то осталось?

– Шахты, – коротко бросил полковник, через вращающиеся двери выходя на улицу.

Обливаясь потом и ругаясь вполголоса, Зареченский двинулся следом, одной рукой придерживая неудобную сумку, а другой – скатанную дубленку. Выбравшись из «буфера», он по привычке сощурился, ожидая, что вот сейчас глаза резанет яркий солнечный свет. Но ничего не изменилось. Роберт словно перешел из комнаты в комнату. Запрокинув голову, он впервые изнутри взглянул на теряющиеся в вышине гигантские соты купола. Тысячами невидимых розоватых ламп размазалось солнце по всей его многокилометровой полусфере. Зареченский поймал себя на мысли, что, не поджимай время, неизвестно, сколько бы он простоял вот так: с застывшей на лице маской деревенского дурачка, пялясь в искусственное небо.

Прямо с порога Большой Норильск производил впечатление очень-очень-очень зажиточного города. Берущий начало от буферной зоны, к противоположному краю купола устремлялся широкий проспект имени Макара Смаги, теряющийся за недалеким горизонтом. В воздухе стоял людской гомон, из репродукторов вылетали слова нового шлягера: