Проклятая звезда - Джессика Спотсвуд Страница 7

Боже милосердный, ну она и дурочка. Однако потом я представляю себе, как Финн обнимает другую девушку, и начинаю сочувствовать Рилле.

— Эмма так плакала из-за своего носа, и я подумала, что поступила плохо, честно, я так подумала и вернула все как было. Но тогда она начала кричать, что это я навела на нее чары, потому что я такая ревнивая и завистливая. Парни развернули сани к церкви и сдали меня Братьям. А Чарли Мотт после этого на меня даже не посмотрит никогда. — Рилла вздыхает.

— Но сестра Кора ходатайствовала за тебя на суде.

— Да. — Рилла подтягивает колени к груди и упирает подбородок в желтую парчовую юбку. — И она привезла меня сюда. А иначе меня наверняка отправили бы в Харвуд.

В распоряжении сестры Коры разветвленная шпионская сеть, ее агенты — гувернантки и бывшие ученицы монастырской школы. Заподозрив, что Братья не напрасно обвиняют кого-то в колдовстве, они сообщают об этом своей начальнице. Если Сестра Кора вовремя поспевает на место происшествия, она вступается за девушку и при помощи ментальной магии стирает память Братьев и свидетелей. А потом забирает ведьму в монастырь.

— Неужели никто ни разу не отказался с ней поехать?

Рилла смотрит на меня как на сумасшедшую.

— С чего бы вдруг? Если бы ты побывала на подозрении у Братьев… — Она мотает головой, стряхивая с лица каштановый локон. — Тут мы в безопасности. Мы учимся управлять нашими магическими способностями, а Сестры нас защищают.

Сестричество было основано в 1815 году братом Томасом Доланом, которому понадобилось надежное убежище для его сестры Лии. Сначала это была всего лишь горстка ведьм, активность которых скрывала дымовая завеса набожности и благочестивых деяний. Потом, в 1842 году, они решили принимать в орден юных ведьм и учить их магии. Сестра Кора была в числе первых учениц монастырской школы. Прошло время, и теперь она вмешивается в судебные заседания и изо всех сил старается, чтобы насельниц монастыря становилось все больше. Сейчас тут пятьдесят учениц и около дюжины преподавательниц, а в миру действует десятка два рассеянных по всей Новой Англии гувернанток. Еще на монастырь шпионит как минимум сотня бывших выпускниц, вроде нашей соседки миссис Корбетт. Большинство девушек, которые тут учатся, никогда не станут полноправными членами Сестричества; когда им исполнится семнадцать, они покинут монастырь, чтобы зажить обычными жизнями жен и матерей.

Впрочем, ко мне это не относится. Если, конечно, предположить, что я — та самая ведьма из пророчества.

— И ты не скучаешь по дому? — с нажимом спрашиваю я. — По дому, по братьям?

— Скучаю, — говорит Рилла, взглянув на ферротип, что висит над ее кроватью. На нем она сама и ее братья: десятилетние близнецы Тедди и Робби, двенадцатилетний Иеремия и четырнадцатилетний Джейми. Пятеро озорных, курчавых, веснушчатых маленьких сорванцов. — Но, знаешь, трудно быть единственной девочкой, да к тому же еще и ведьмой. Очень тяжело хранить тайну.

С трудом могу представить, как Рилла может сохранить хоть что-то в секрете, она же такая болтушка.

— Я думаю, Джейми — то есть Джеймс, все время забываю, что теперь его так нужно называть, — мог догадываться. И мама, конечно, знала. Она тоже ведьма, но не очень сильная, только самые простые иллюзии наводить может. Да я и сама не намного лучше, если честно. Ты, наверное, заметила, с чарами перемещения у меня неважно, а исцелять я совсем не могу, — краснея, говорит Рилла. — Мне повезло, что я понадобилась Сестричеству. Правда повезло.

— Хотела бы я тоже думать, что мне повезло, — выпаливаю я. В нашей спальне высокий потолок, но сейчас она кажется маленькой и уютной: занавески задернуты, горит свеча, и тишину нарушает только наш шепот. — Ты никогда не задумывалась, что бы ты делала, если бы тебя не поймали?

— Скорее всего, варила бы леденцы, вышла бы замуж и нарожала бы кучу хулиганистых мальчишек, как моя мама. — Рилла кидает мне конфету, и я сую ее в рот. — Но меня поймали, так что нет смысла об этом думать. Мне всегда хотелось сестренку, а теперь их у меня несколько десятков. Я здесь счастлива.

Я подаюсь вперед, разглаживая сбившееся голубое одеяло.

— Но ведь ты не сама выбрала Сестричество. Неужели тебе все равно?

— Здесь уж всяко лучше, чем в Харвуде, — вздыхает Рилла. — Мы тут одеты, обуты и накормлены, и у нас есть крыша над головой. Это вовсе не тюрьма, Кейт.

Да, но я-то здесь как в тюрьме. Хоть я и оказалась тут по собственному решению, меня заставили его принять, и я не могу не скорбеть о жизни, которую у меня отняли.

Я не должна думать о Финне, но воспоминания коварны. Они без предупреждения заполняют мой мозг, мою душу, они цепляются за любой предлог и оживают. Они снова и снова прокручиваются у меня в голове, одновременно прекрасные и мучительные: Финн, который шутит над моей любовью к пиратским историям; Финн, который целует меня в садовой беседке; Финн, который делает мне предложение и дарит рубиновое кольцо своей матушки.

И напоследок: Финн, который спрашивает меня, почему я выбрала Сестричество. Он задал мне этот вопрос, когда я уходила из церкви, так и не объявив о нашей помолвке.

Я так мечтала выйти за него, остаться в Чатэме и обрести свое счастье! Я искренне верила, что это возможно.

Наивная дурочка! Сестричество никогда мне этого не позволит, пока остается хоть малейший шанс, что одна из барышень Кэхилл вновь приведет ведьм к власти.

И что теперь Финн должен обо мне думать?

Предполагаемый ответ на этот вопрос повергает меня в тоску.

Рилла права. Пора прекращать хандрить.

Я поднимаюсь на ноги.

— Ну что, идем в гостиную?

— Серьезно? — Рилла подскакивает на своей кровати. Так чертик выпрыгивает из табакерки.

— Совершенно серьезно. Я была неважной подругой, Рилла, но теперь собираюсь исправиться. Если, конечно, ты еще не махнула на меня рукой.

Она ухмыляется и вскакивает на ноги:

— На этот счет можешь не беспокоиться. Я гораздо прочнее, чем кажусь.

Я сгребаю свои учебники и леденцы, которыми угостила меня Рилла, чтобы спуститься в гостиную, но тут раздается стук в дверь. Рилла бросается открывать, и на нашем пороге возникает сестра Кора собственной персоной.

— Добрый вечер, Марилла. Как твои дела?

У сестры Коры ярко-синие, сапфировые глаза, напоминающие мне глаза Мауры.

— X-хорошо, — запинаясь, отвечает ошарашенная Рилла, — а вы как поживаете, мэм?

— Бывали у меня денечки и получше, — поджав губы, заявляет настоятельница монастыря. — Кэтрин, не согласишься ли ты выпить со мной чашку чая?

Сестра Кора выглядит царственно, словно престарелая особа королевской крови. Этому в немалой степени способствуют блестящие седые косы, уложенные вокруг головы аккуратным красивым венцом. Она ведет светскую беседу, восседая в украшенном цветочным орнаментом кресле; ее серое, словно оперение горлицы, платье отделано мягким белым мехом. Она наливает мне чай.