Восставшие миры - Фрэнсис Пол Вилсон Страница 67

— Не знаю. — Он не сводил глаз с бобин у себя на ладони. — Народная поддержка во многом зависит от фактического признания, что он и есть Робин Гуд. Новости вот-вот разнесут сообщение, хотя их вряд ли кто-нибудь смотрит. Тем не менее к завтраку весь Трон узнает.

— Дайте посмотреть.

— Их три, в зависимости от вероятного, по его мнению, развития событий.

— Прокрутите все.

Сейерс послушно принялся совать катушки одну за другой в стоявший в комнате голографический приемник. Мора смотрела и слушала с нараставшим смятением и испугом, невидимый кулак крепче и крепче стискивал в груди сердце, сжимал все сильней и сильней, пока не показалось, будто оно вот-вот остановится. Питер обращался к народу Трона, абсолютно продуманно и обоснованно разоблачая имперскую тиранию в бархатных перчатках и описывая неизбежные последствия. Любой свидетель постигшей Трон экономической катастрофы подтвердил бы его правоту. Все доводы основаны на законе и прагматизме. Но в речах недостает чего-то жизненно важного.

— Он погиб, — безнадежно заключила она, чувствуя полное опустошение.

Третья бобина закончилась, голографическое изображение Питера Ла Нага, сиречь Робин Гуда, сидевшего за письменным столом и спокойно предлагавшего каждому слушателю встать и раз навсегда покончить с Империей внешних миров, погасло.

Сейерс надул щеки, медленно выдохнул.

— То же самое я говорил ему во время записи. Он и слушать не стал.

— Конечно… разумеется. Понадеялся, что вся галактика откликнется на доводы чистого разума, когда ему в конце концов удастся привлечь к себе всеобщее внимание. — Мора ткнула пальцем в экран. — Толивианцы и флинтеры поймут, активно среагируют на любую катушку. А тронцы?..

Она направилась к окну. Пьеро стоял на подоконнике, тяжело накренившись над краем горшка в скорбной позе кенгай. Мора поливала деревце, говорила с ним, но, несмотря на все старания, оно так и не распрямлялось. Она смотрела на темные пустые улицы, ожидающие рассвета, и думала о Питере. Покинув Толиву, он стал другим человеком — холодным, далеким, деловым, безжалостным. А эти катушки… совсем уж дурацкие!

— Почему он вас не послушался, меня не спросил, хоть с кем-нибудь не посоветовался? Выступления сухие, педантичные, дидактические, эмоционально пустые! Может быть, кто-то кивнет, согласится, сидя в безопасной квартире, но не выскочит на улицу, не станет размахивать кулаками и кричать во все горло, требуя покончить с Метепом и с его прогнившей Империей! — Мора круто повернулась к Сейерсу. — Пустая затея!

— Больше у нас нет ничего.

Она бросила взгляд на три бобины, стоявшие в ряд у приемника, схватила одним быстрым движением, швырнула в дезактиватор в углу и включила его.

Сейерс метнулся вперед, но было уже слишком поздно.

— Нет! — Он недоверчиво вытаращил глаза. — Понимаете, что вы наделали? Это были единственные экземпляры!

— Отлично! Придумаем что-то другое.

Мора умолкла. Катушки следовало уничтожить. Пока они были целы, верный долгу Сейерс отыскал бы возможность пустить их в эфир. А теперь, когда записи безнадежно погибли, будет действовать самостоятельно и слушать ее. Уже ясно, какие изменения необходимо внести в базовый план Питера. Только для этого понадобится помощь — помощь флинтеров. Йозеф мертв, Канья куда-то бесследно исчезла — придется обратиться к другим. Они неподалеку — на протяжении нескольких последних недель просачивались непрерывным потоком, расселялись отдельными анклавами в ожидании момента, когда возникнет нужда в их услугах. Найти их нетрудно.

Почти добрался. Тяжело дыша, Брунин остановился на склоне, оглядываясь на слабое свечение Примус-Сити. В прошлом году на таком расстоянии освещалось полнеба, но круглые уличные фонари быстро исчезли с лица планеты, подобно обреченному на вымирание виду, и город превратился в бледный призрак былой столицы. Он присел на минуту, разглядывая местность за своей спиной, высматривая, не шевельнется ли что-нибудь, пока легкие нагнетали в организм воздух.

Успокоился после долгого пристального наблюдения. Привыкшие к темноте глаза не увидели никого идущего по следу, даже животного. Он проделал длинный путь, мышцы в данный момент протестуют не меньше, чем на Земле. Снова позволил себе расслабиться… надо взять себя в руки, собраться. Еще чуть подальше от города, и он в безопасности.

Активатор у него в руках, хотя пусковая кнопка заблокирована. Никаких проблем… Со своим многолетним опытом он быстро справится с любым маленьким предохранительным устройством. Можно даже поспорить, что это не настоящий предохранитель… скорей всего, простая блокировка. В надежном безопасном месте наверняка удастся снять ее с минимальным трудом.

С трудом поднявшись на ноги, Брунин заставил возмущенные мышцы двигать тело вперед. Уже недалеко. Уже скоро. Потом — прощай Империя! Сначала он собирался явиться на склад с активатором, используя его в качестве разменной карты в нескончаемой битве с Ла Нагом. Теперь вопрос отпал. Где-то по пути при бегстве из Примуса пришлось остановиться передохнуть в круглосуточной таверне на границе города. Он обычно пил эль, а там эля не было. Впрочем, в любом случае почти все наличные ушли на крошечный кусочек сыру. В таверне и прозвучала новость об аресте Ла Нага.

Сначала он ее принял за розыгрыш или ошибку, но в проекционном поле голографического видео во всю ширь красовалось знакомое лицо. Сообщалось, что он взят с поличным и под усиленной охраной доставлен в Имперский комплекс. Тут Брунин выскочил из таверны, на всех парах убегая из Примуса.

С революцией покончено. Без руководства Ла Нага она непременно споткнется, остановится и погибнет. Как ни противно признать, от горькой правды не уйдешь: только Ла Наг способен распоряжаться разными силами, необходимыми для свержения ненавистной Империи. Один он является авторитетным командиром для флинтеров и прочих неизвестных резервов. Один он знает, что должно произойти на заключительной стадии революции.

А у Брунина нет ничего, кроме активатора большого ящика Барского, захороненного у него на глазах в Имперском парке. Хотя этого вполне достаточно, чтоб буквально обезглавить Империю, отправив Имперский парк вместе со всем окружающим его Имперским комплексом в какую-нибудь неизвестную точку пространства и времени. Где бы все это ни оказалось в конечном счете, наверняка уберется подальше от Трона. Все, кто находится в комплексе, — Метеп, Совет Пяти, мириады послушных прирученных бюрократов, — заодно с немногочисленными утренними прохожими, завернувшими на свою беду в парк, исчезнут без следа и без предупреждения.

Вдруг возникло настоятельное желание сейчас же остановиться, найти способ привести активатор в действие и немедленно включить ящик. Но результат выйдет не совсем удовлетворительный. Надо дождаться, когда утро будет в разгаре, когда кругом будут кишмя кишеть блохи, которые крутят гигантскую бюрократическую машину. Уничтожив Имперский комплекс раньше, рискуешь упустить ключевую персону — чего доброго, даже самого Метепа.