До рая подать рукой - Дин Кунц Страница 67

– Не совсем, сэр, – отвечает Кертис.

От возбуждения, вызванного возней с кроссовкой Кертиса и плесканием под струей воды, а также потому, что сердитый голос Гэбби напугал ее, Желтый Бок скулит, приседает на корточки и писает прямо на деревянной платформе.

Кертис прекрасно понимает ее отношение к сторожу. Они услышали множество слов, но практически ни одного приятного. На них выплеснулась бочка злобы, в которой не нашлось и ложки сочувствия. Плюс к этому не просматривалось и никакого банджо.

– Что не так с твоей собакой, мальчик?

– Ничего, сэр. Просто за последнее время ей пришлось многое пережить.

Причем переживания для собаки и мальчика не закончились: из пустыни доносится грозное стрекотание лопастей громадного вертолета.

Сторож склоняет голову набок, и Кертису кажется, что неестественно большие уши мужчины поворачиваются на звук, словно параболические антенны радиотелескопа.

– Господи, спаси и помилуй, эта штуковина такая же шумная, как труба архангела в Судный день. Ты хочешь сказать, что эти сосущие яйца мерзавцы преследуют вас на ней?

– На ней, и не только, – подтверждает Кертис.

– Государство, похоже, хочет добраться до тебя так же сильно, как чертова змея заполучить суслика в свои кишки.

– Мне не очень нравится такое сравнение, сэр.

Направив луч фонаря в землю между ними, Гэбби спрашивает:

– Зачем ты им понадобился, мальчик?

– Самые плохие выродки хотели добраться до моей матери, и им это удалось, а теперь я – свободный конец ниточки, который они не хотят оставлять.

– А почему они хотели добраться до твоей матери? В связи… с землей?

Кертис понятия не имеет, что подразумевает сторож, говоря о земле, но существует вероятность того, что этот человек может стать его союзником. Поэтому он рискует.

– Да, сэр, в связи с землей.

От ярости Гэбби аж брызжет слюной.

– Назови меня свиньей и разруби на отбивные, но только не убеждай, что государство – не тиран, жаждущий заграбастать всю землю!

Мысль о том, чтобы кого-то разрубить, вызывает у Кертиса отвращение. Более того, такое предложение ставит его в тупик. И он слишком вежлив, чтобы назвать сторожа свиньей, даже если тот искренне этого хочет.

К счастью, Кертису не приходится что-либо отвечать, потому что кипящий от ярости сторож успевает набрать полную грудь воздуха и взрывается потоком слов:

– Я и моя жена, мы купили себе отличный участок земли, лучше не найдешь даже в раю, с источником воды, с рощей больших тополей, которые росли там так давно, что, должно быть, достали корнями до костей динозавров, с отличным пастбищем. У нас ушло чуть ли не пятнадцать лет, чтобы расплатиться по ссуде, взятой у кровососов-банкиров, потом еще не один год, чтобы накопить денег на строительство маленького домика, а когда мы наконец собрались рыть фундамент, государство говорит, что мы этого делать не можем. Государство говорит, что в нашей земле живет какой-то голозадый, кривоногий, смердящий жук, которого мы потревожим своим появлением. Государство называет это экологической трагедией, потому что этот вонючий, без шеи, с липкими ножками жук существует только на ста двадцати двух участках земли в пяти западных штатах. В итоге я и моя жена – землевладельцы, которые не могут построить на своей собственности дом, и, естественно, эту землю у нас никто не хочет купить, потому что кому нужна земля, на которой нельзя ничего строить. Зато мне, будь уверен, очень приятно осознавать, что в моей земле живет жрущий дерьмо, пердящий огнем, вонючий жучок, которому там хорошо и уютно, поскольку вокруг натыканы таблички с надписью «НЕ БЕСПОКОИТЬ!».

К этому времени Желтый Бок уже прячется за Кертиса.

На востоке стрекотание лопастей вертолета становится все громче, звук этот эхом отражается от твердой, как камень, земли и вновь поднимается к небу. И нарастает, нарастает с каждой секундой.

– Если они поймают тебя, что они собираются с тобой делать?

– Самые плохие выродки меня убьют, – отвечает Кертис. – А государство… скорее всего, сначала они попытаются спрятать меня в каком-нибудь, по их разумению, безопасном месте, где они смогут меня допросить. А если самые плохие выродки не найдут меня там, где я буду прятаться под прикрытием ФБР… тогда рано или поздно государство начнет проводить на мне эксперименты.

И хотя утверждение мальчика вроде бы представляется совершенно невероятным, Кертис искренне верит, что именно так оно и будет.

Сторож то ли слышит правду в словах мальчика, то ли готов поверить любой страшной истории о государстве, которое ценит его самого меньше, чем смердящего жука.

– Эксперименты! На ребенке!

– Да, сэр.

Гэбби нет нужды знать, какие эксперименты будут проводить с Кертисом или какой цели они послужат. Вероятно, он и сам может составить бесконечный список самых отвратительных версий. Ему не надо объяснять, что государство способно на все. Ради достижения своих низких целей.

– Неужели эти грязные мерзавцы не могут найти других способов потратить мои налоги, кроме как на пытки маленьких детей? Адовы колокола, их бы освежевать, сварить с рисом и с подливой скормить тем чертовым вонючим жукам, раз уж они так радеют за счастье этих вонючих насекомых!

Над восточным гребнем долины бледное сияние освещает ночь: отраженный свет фар или прожекторов двух внедорожников или прожектора вертолета. С каждым мгновением сияние становится все ярче.

– Пора в путь, – говорит Кертис, скорее себе и собаке, чем сторожу.

Гэбби смотрит на свет на востоке. Завитки бороды встают дыбом, словно наэлектризованные. Потом, сощурившись, он пристально всматривается в Кертиса, и его лицо множеством морщин и морщинок напоминает скукожившуюся египетскую мумию, проигравшую свой долгий бой с вечностью.

– Ты не сыплешь лошадиный навоз, не так ли, мальчик?

– Нет, сэр, не забиты им и мои уши.

– Тогда, клянусь всем, что свято, а кое-что и не очень, мы накормим этих скунсов нашей пылью. Теперь держись на мне, как жир на «Спэме» [49], понимаешь?

– Нет, сэр, не понимаю, – признается Кертис.

– Как зелень на траве, как сырость на воде, – нетерпеливо объясняет сторож. – Пошли! – И быстро, но чуть прихрамывая, совсем как его дедушка в многочисленных фильмах, Гэбби идет мимо фасада конюшни к расположенному рядом отелю.

Кертис мнется, поставленный в тупик жиром, зеленью, сыростью. Одежда на нем все еще влажная после игры с собакой, но воздух пустыни наполовину уже высушил ее.