Молния Господня - Ольга Михайлова Страница 66

-Это искус ложного аристократизма, Элиа, ни один человек, даже самый последний, не может быть средством, он - цель. Аристократия - фатум рода, рок крови и диктат личного благородства. Истинному аристократу ничего не дозволено. Это ничтожествам все дозволено. Я не люблю говорить об этом, ведь я - Империали, но господство, в сущности, плебейское дело, Элиа. Аристократическая власть благороднейших - не притязание, а служение. Это люди низов, чернь, стремятся взобраться повыше, к господству, к величию - и во власти становятся свиньями или волками. У меня же нет пути вверх. Я и так наверху, и мой путь - путь снисхождения, умаления, смирения...Это единственно возможный путь подлинного патрицианства. Но как можно видеть в творениях Божьих удобрение для великих? Каждый создан быть святым... Но к чему это ты?

-Ты всегда скорбишь об этих грешниках... И Гоццано сокрушался... Но может... они подлинно...ну... те, кому все дозволено? Наполнители нужников...

- Воля к наслаждению, воля к богатству, воля к власти всегда отличали плебеев, а власть воли, избыток самоотдачи и духовные устремления говорили о патрицианстве. В благородстве эту Вельо, конечно, не обвинишь, в аристократизме не заподозришь, но почему, чёрт возьми? Почему человек соглашается на плебейство духа?

Элиа печально усмехнулся.

-Некоторые и не хотели бы соглашаться, но если прадед - суконщик, дед - купец, отец - чиновник магистрата в Вероне... Или по-твоему кровь ничего не значит? Ты не высокомерен...

- Дух выше крови. Веками из толпы выходили лучшие - жаждавшие благородства, отстаивавшие свою честь и веру, и худшие - жаждущие власти, денег да ублажения похоти - вон они, Сфорца, сильные и бессердечные... Первые создают роды истинного рыцарства, вторые - ряды привилегированной знатной черни, мало чем отличаясь от той грязи, из которой вышли. Они коснеют в своих родовых предрассудках и гибнут, и мир ничего не теряет от их распада, но исчезновение истинного патрицианства будет смертью древнего благородства на земле, разрывом связи времен... Что до тебя.. - Джеронимо пожал плечами, - тебе ничто не мешает быть аристократом. Ничто и никому не может помешать стать аристократом - достаточно напряжения воли, направленной к Истине. Христос - первый подлинный аристократ на земле и Он делает аристократом каждого, приходящего к Нему, освобождая его от похотей очей, похоти плоти и гордости житейской.... Но ты не забыл, что Он родился "сыном плотника"?

Элиа ничего не ответил, но, закусив губу, задумчиво смотрел в каминное пламя. Инквизитор же продолжал:

-Но почему люди не хотят быть аристократами, почему им претит праведность - вот в чём загадка...

Вианданте открыл трактат. "Есть три способа, коими демоны при посредстве ведьм совращают невинных, и вследствие чего нечестие постоянно растёт. Первый - из-за тоски от тяжких несчастий. Искушение посылается в пределах сил испытуемого, и Бог попускает его, чтобы люди не пребывали в оцепенелом малодушии. Ничтожные души не выдерживают искушений, оправдывают ими свое уклонение, обращаются к ведьмам за советом, получают различные средства, если только соглашаются дать обещание во время исповеди перед священником кое-что замалчивать; так мало-помалу они приводятся к полному отрицанию веры и своему богомерзкому занятию.

Дьявол уже владеет злобными, и потому более тщится совратить праведных. Соблазняет таких он их же тайными желаниями. Примеры из опыта: одна девица, проживающая в Страсбургской епархии, уверяла, что, когда она была в отцовском доме, ее пришла навестить старая женщина, и после нескольких льстивых слов предложила пойти в одно место, где остановились юноши, неизвестные ни одному человеку в городе. "И когда я,- говорила девица,- дала согласие и, подошла к дому, старуха проговорила: "Вот лестница, поднимемся наверх в комнату, но берегись, не ограждай себя крестным знамением". Но, когда она шла впереди, я, следуя за ней по лестнице, тайно перекрестилась. Когда мы вместе остановились на верхней ступеньке, старуха, полная яростного гнева, обернулась и проговорила: "Зачем ты перекрестилась? Вон отсюда, во имя дьявола, уходи обратно", и я невредима вернулась домой".

"Третий способ соблазна - озлобление от нанесённого оскорбления. Падшие девицы, покинутые своими любовниками, которым они отдавались ради обещания жениться на них, потеряв всякую надежду и отовсюду встречая только позор и стыд, обращаются к помощи дьявола или с целью мести, чтобы околдовать своего бывшего любовника или ту, с которой он связался, или чтобы просто заняться всеми мерзостями колдовства. А так как подобным девицам несть числа, то несть числа и ведьмам, вышедшим из них."

- Вот это подходит, - кивнул Элиа.

-Подходит, - подтвердил Джеронимо. - Чтобы удариться в чертовщину, надо до конца разувериться в добре и озлобиться, а ничто так не озлобляет женщин, как мужское пренебрежение. Мужчин не хватает, у нас на одного - четыре бабы, а ведь кое-где - один на дюжину. Выбирают мужчины, конечно, бабенок посмазливей. Остаются - жабы да, как ты, кривляка, изволил однажды выразиться, grassottelli, каракатицы. Кстати, мой учитель - инквизитор Цангино - тоже говорил, что только однажды встретил среди ведьм настоящую красавицу. Большинство же, увы... - он задумчиво почесал кончик носа. - От озлобления, зависти к более удачливым, от ненависти к мужчинам и всему роду человеческому, - до разуверения в бессмертии души и готовности к запредельным мерзостям - рукой подать. Вот сюда бы Перетто Мантуано...

- А что о нём сказал тогда Клезио? Что он впал в ошибку?

- Помпонацци? Да... - Империали чуть поморщиолся. - Как тебе проще объяснить? Поскольку соблюдение морали обусловлено загробным воздаянием, устранение веры в посмертную награду и наказание всегда представлялось Святым Отцам крайне опасным, ведущим к крушению нравственных устоев. Богослов XIII века Пьетро де Трабибус писал: "Если нет иной жизни - дурак, кто совершает добродетельные поступки и воздерживается от страстей; дурак, кто не предается сладострастию, разврату, блуду и скверне, обжорству, мотовству и пьянству, алчности, грабежам, насилиям и иным порокам!" Столь же решительно утверждал эту мысль и Фома Аквинский, гений метафизики. В "Изложении апостольского символа веры", он утверждал: "Если бы мы не чаяли воскресения из мертвых, человек скорее должен был бы предпочесть добродетели сколь угодно тяжкое преступление". На этом основывалось и обвинение в полной аморальности эпикурейцев, тех, кто верит, "что души с плотью гибнут без возврата", - это им уготованы вечные мучения в каменных раскаленных гробницах адского города Дита у Данте. Иногда из следствия выводили причину: нарушение нравственных норм объясняли неверием в бессмертие души, и тогда в еретики попадали злодеи и преступники. Я и сам в приступе раздражения склонен порой, ты помнишь, к подобной софистике.

Помпонацци же в "Tractatus de immortalitate animae" считал, что раз нельзя с точностью доказать ни бессмертия, ни смертности души, следует остановиться на последнем. Но, из того, что душа может быть смертна, вовсе не следует, по его мнению, что должно отвергать добродетель и стремиться к одним наслаждениям, "если только кто не предпочтет животное существование человеческому, и не захочет стать животным, нежели быть разумным и понимающим человеком"... О, наивный! Ещё как предпочтут! Ещё как захотят!