Становясь Лейдой - Мишель Грирсон Страница 63
Становясь Лейдой - Мишель Грирсон читать онлайн бесплатно
Биргит презрительно фыркнула.
– Нежное? – переспросила она, растянув одеяльце в руках. – Скорее никчемное. Тебе стоило бы поучиться элементарному шитью у кого-то из нас, фру Альдестад. Твой ребенок замерзнет, если его завернуть в это изделие.
Несколько швов разошлись.
Лейда снова расплакалась. Маева прижала ее к себе и вырвала одеяльце из рук Биргит.
– Вы закончили, фру Вебьёрнсдоттер?
Биргит, не дрогнув, встретила ее яростный взгляд. Притихшие женщины затаили дыхание. Напряжение, повисшее в воздухе, грозило вот-вот взорваться, и всем было ясно, что взрыв будет жестоким.
Но Биргит улыбнулась и хлопнула в ладоши, разрядив накалившуюся обстановку.
– Да, мы закончили. God kveld [68], фру Альдестад. Благослови тебя Господь.
Маргрит указала на дождевую бочку в углу:
– Вообще-то их ставят снаружи, чтобы был толк.
Женщины захихикали и направились к выходу.
Унна застыла на месте.
– Подожди, мама… А как же подарок?
Биргит щелкнула пальцами:
– Ах да. Унна, отдай ей подарок.
Унна вынула из кармана пару крошечных башмачков, связанных друг с другом красивой вышитой лентой. Биргит небрежно взмахнула рукой, словно это был совершеннейший пустяк.
– Это от пастора Кнудсена. Он их приготовил для сынишки Марен. Но ему они уже без надобности, так что бери их себе. Пастор просил передать их тебе вместе с едой.
Она сделала знак Унне, и та поставила башмачки на стол.
Маева смотрела на них во все глаза. Они были пошиты из мягкой кожи и украшены на носках кусочками пятнистого меха.
Тюленьего меха.
Маева не сказала ни слова, и Унна язвительно проговорила:
– Было бы вежливо сказать «спасибо». Не за что, фру Альдестад.
Женщины вышли из дома и спустились с крыльца, перешептываясь друг с другом. Собравшись с силами, Маева вышла следом за ними и захлопнула за собой дверь.
Унна указала на крышу:
– Мама, смотри, сколько воронов.
Женщины остановились и все, как одна, повернулись в ту сторону. Маева спустилась с крыльца. Вороны, сидевшие на крыше, перебрались ближе к краю, не сводя настороженных глаз с людей, глядящих на них снизу. Унна подняла камень и бросила его в птиц. Он ударился в стену дома и упал прямо Маеве под ноги. Дрожа от ярости, она наклонилась и подобрала камень с земли. Вороны возмущенно закаркали, а затем разом взлетели в небо, наполнив его треском черных крыльев.
– Посланцы Одина. – Биргит прищелкнула языком и бросила через плечо, обращаясь к Маеве: – Интересная у тебя компания.
Женщины забрались в повозку, запряженную двумя лошадьми.
Повозка тронулась с места и вскоре исчезла из виду, растворившись в ночи.
Маева еще долго стояла на улице, баюкая Лейду, которая уже успокоилась и безмятежно уснула.
Ее рука безотчетно сжимала камень.
Привет, маленький мотылек. Пора просыпаться.
Я не спал, девочка… Я менялся.
Когда ты выйдешь наружу?
Скоро, уже совсем скоро.
* * *
Я уныло вздыхаю. Я скучаю по dukke. Я ненавижу ждать. Что толку в подарке на день рождения, если подарок нельзя открыть?
Я ставлю клетку на стол, подхожу к лестнице и прислушиваюсь, не проснулась ли мама. Не лучше ли ей сегодня. Она уже скоро должна проснуться, ведь так? Папа сказал, что ей нужно как следует отдохнуть, что сон и время – лучшее средство от всяких хворей.
Но, может быть, мама и не больна.
Может быть, она меняется – ее старая, пересохшая кожа слезает. И когда мама проснется, она будет кем-то другим.
Я сажусь на перила, уцепившись ногами за перекладины. Отклоняюсь назад и пытаюсь держать равновесие, раскинув руки, как крылья. Мама, смотри, я умею летать.
Из часов выскакивает деревянная кукушка, чтобы сообщить время. Только она никогда ничего не сообщает. Я гадаю, почему она не поет. Бедненькая кукушка. Ты совсем не умеешь петь? Я тяну руку, хочу к ней прикоснуться, но кукушка робеет и прячется обратно в домик. Я провожу пальцем по резному узору – красивые окошки, цветы и листья – и случайно нащупываю крошеный выступ на боковой стенке часов. Я на него нажимаю, и он сдвигается вниз с легким щелчком. Нажимаю еще раз – и он снова выскакивает наверх. Вниз и вверх, вниз и вверх. Щелк-щелк-щелк…
– Что ты делаешь? – шепчет папа с верхней площадки.
– Ничего. Жду, когда мама проснется.
– Лучше иди присмотри за огнем в очаге. Пусть мама поспит. И сколько раз я тебе говорил: не трогай часы. – Его лицо исчезает с площадки.
Я еще раз нажимаю на выступ. Просто так, потому что мне хочется. Потом спускаюсь на нижнюю ступеньку и смотрю на часы: изменилось в них что-нибудь или нет?
Минутная стрелка сдвигается с тихим щелчком. И больше ничего не происходит.
Я вспоминаю, что говорила мама. Что я должна научиться контролировать свое волшебство, а для этого мне надо стараться намеренно становиться чем-то другим. Я закрываю глаза и рисую в воображении птичку. Мысленно погружаюсь в тиканье часов. Представляю колесики, крутящиеся внутри. Представляю, как они трутся друг о друга, заставляя время идти вперед, даже если оно не хочет. Деревянные крылья, раскинутые для полета, которого никогда не случится…
Ничего не происходит. Я открываю глаза.
Прости, кукушка. Похоже, мы обе застряли.
Хельга жадно вдыхала свежий студеный воздух, пила его, точно холодную воду. И пусть ее везут на телеге в «ведьминой клетке», пусть ее руки и ноги скованы кандалами. Все это не важно. Важно то, что ее наконец вывели на воздух после долгих недель в тесной душной камере.
Клетка, пропахшая гнилью, была такой низкой, что Хельге приходилось сидеть, сгорбившись в три погибели, на вонючем полу. Клеткой не пользовались много лет – больше века, – но это не остановило Нильса Иннесборга. Он ее вытащил из тюремного подвала, вместе с проржавевшими кандалами. Он рассказал Хельге о Йорне Моллесдоттер, последней из женщин, осужденных за колдовство в здешних краях.
– Ее сожгли на костре, – сказал он, наблюдая, как наемный возница вбивает гвозди в крепления клетки. – Что гораздо больнее повешения. Считай, что тебе повезло.
Сегодня утром Хельгу неофициально признали виновной. Суд – всего лишь формальность, сообщил ей магистрат. Внезапная находка «колдовской» книги решила ее судьбу. Иннесборг пришел в камеру к Хельге и швырнул книгу на пол. Вместе с ним пришел пастор Кнудсен, нервно теребивший пальцами свой деревянный крест. Хельга поняла, что это конец. Теперь ей уже не отвертеться. Такие книги запрещены для всех, кроме служителей церкви.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments