Лоуни - Эндрю Майкл Херли Страница 62

— Все-таки нет. — Отец Бернард был непреклонен. — Я отправляюсь спать, и первое, что я сделаю утром, это помолюсь за Эндрю, когда буду в бодром состоянии духа и смогу сосредоточиться на том, что я делаю.

— Вы точно уверены, преподобный отец? — спросила миссис Белдербосс, слегка разочарованная.

— Точно. Молиться — это как настраивать радио.

— Простите?

— Нужно быть на верной частоте, иначе Бог услышит только помехи.

— Да, я понимаю, о чем вы. — Миссис Белдербосс сочувственно улыбнулась. — Ну что ж, раз вы уверены, пусть будет так, преподобный отец.

— Я довольно-таки вымотан, по правде сказать. А завтра нам предстоит долгий путь домой.

— Да, — согласилась миссис Белдербосс со вздохом. — Было несколько утомительно, правда? Кругом одни препятствия. Все было так трудно. Какая жалость, преподобный отец, что вам не довелось увидеть это место таким, каким оно было раньше.

— Места меняются, Мэри, — вздохнул мистер Белдербосс.

— О, я знаю, — ответила она. — Но для преподобного отца это было настоящее боевое крещение. Я имею в виду, что Уилфрид знал нас и знал это место. Он бы справился намного лучше со всеми этими проблемами, которые у нас возникли.

— Это верно, — согласился мистер Белдербосс. — Он держал штурвал в твердых руках.

— Я это говорю не в осуждение вам, преподобный отец, — продолжила миссис Белдербосс. — Тут, скорее наша вина, я так чувствую, в том, что мы попросили вас взять на себя слишком много и слишком рано. Я имею в виду, что священникам, как и всем другим людям, чтобы все понять, требуется время, правда, Эстер?

— Именно так!

Мать устремила взгляд на отца Бернарда, который, ничего больше не сказав, вышел из комнаты. Она заметила, что Родитель пристально смотрит на нее.

— Что?

— Что с тобой происходит?

— Ничего.

— Почему ты разговариваешь с отцом Бернардом в таком тоне?

— В каком?

— Ты сама знаешь.

— Неужели?

— Да. Ты знаешь.

Мать взглянула на мистера и миссис Белдербосс:

— Прошу прощения, Рег, Мэри. Мой муж, очевидно, немного не в духе.

— Не в духе?! — Родитель повысил голос, и Белдербоссы переглянулись. — По-моему, это ты, Эстер, не в духе.

— Тебя это удивляет?! — взорвалась Мать. — Если учесть все, что тут произошло. Поездка превратилась в самый настоящий балаган.

— Ну, успокойтесь же, — сказал мистер Белдербосс.

— Эстер, — прошептала миссис Белдербосс, показывая глазами на дверь. — Он услышит вас.

— Мне все равно, — отчеканила Мать. Краска бросилась ей в лицо. Мне редко приходилось видеть ее в таком состоянии. — Я скажу вам, что я думаю об отце Бернарде. Его приезд — ошибка. Он совершенно не для нас. Я никогда в жизни не видела священника до такой степени легкомысленного и безответственного. Все, что мы делаем, он выставляет на посмешище. Что касается меня, то я буду счастлива, когда он отправится обратно в Ирландию, к таким же, как он сам.

Посреди этого разговора на повышенных тонах Хэнни встал и отошел к окну. Он подобрал чучело зайца и провел рукой по его спинке.

— Он еще совсем молод, Эстер, — возразила миссис Белдербосс. — Ему нужно время, чтобы достичь зрелости и стать таким, как отец Уилфрид. Однажды он таким станет. Я убеждена в этом.

— Мэри, — возразила Мать, — вы были убеждены, что он не будет пить, но он пил. И это он пригласил в дом всех этих хамов.

— Это было только ради развлечения, — заметил Родитель. — Ты сама это сказала.

— Развлечения? — воскликнула Мать. — Тебя не таскали по комнате, как тряпичную куклу.

— Я не заметил, чтобы ты особенно жаловалась, — хмыкнул Родитель.

— А я не заметила, чтобы ты вмешался, чтобы положить этому конец, — парировала Мать. — Куда там, ты только еще больше науськивал этих ряженых… вместе со всеми остальными… Господи, — продолжала она, — послушайте же меня. Эта поездка должна была стать паломничеством, шансом для всех нас обрести мир и покой после всего, что произошло, а вместо этого нам пришлось возиться с этой странной пьяной компанией, пляшущей в гостиной по приглашению священника, который должен был заботиться о нас. Зачем, по его мнению, мы сюда приехали? Любоваться на этих деревенских бандюг? Отвлекаться на всяких пропащих, вроде Клемента Парри и его матери? Зазывать к себе всех беспризорных, которых ему удастся найти? Встревать в дела, которые нас совершенно не касаются? Все развалилось. Я имею в виду, он даже не смог удержать нас всех вместе.

— Это не его вина, что Джоан и Дэвид уехали, — сказал Родитель.

— Нет, его, — возразила Мать. — И он сам это знает. Вот почему он вернулся так поздно. Заливал горе в «Колоколе и якоре», ясное дело.

— Эстер! — Родитель снова повысил голос. — Нельзя говорить такие вещи. Особенно о священнике. Именно так начинают ходить разные слухи.

— Да, я знаю, — прошипела Мать, выразительно глядя на мистера Белдербосса.

— Что такое? — спросил он. — Что я сделал?

— На днях вы задали отцу Бернарду вопросы, на которые, как я на самом деле думаю, мы вряд ли хотим, чтобы он пытался найти ответы.

— Это не вина Рега, — сказала миссис Белдербосс. — Он был просто расстроен, и все. Чувства взяли верх над ним.

— Вы позволили отцу Бернарду давить на вас, — заявила Мать.

— Да перестань, — отмахнулся Родитель. — Вряд ли он устраивал допрос. Я уверен, он просто пытался помочь.

— Мы должны быть более осторожны, — сказала Мать. — Никто из нас на самом деле не знает, что случилось с отцом Уилфридом, и, скорее всего, никогда не узнает. И незачем строить домыслы. А если мы это сделаем, то тем самым предадим память об Уилфриде в руки тех, кому, в отличие от нас, никогда не было дела до него.

— Ты говоришь о брате Рега, — сказал Родитель, — и, думаю, ему решать, что он будет говорить об Уилфриде.

— Нет, — возразил мистер Белдербосс. — Эстер права. Мы должны оставить наши подозрения при себе. Мы ничего не можем доказать. То есть, если бы у меня был его дневник, мы бы узнали все раз и навсегда.

— Согласна, — сказала миссис Белдербосс. — Мы не можем позволить слухам распространяться. Это погубит Сент-Джуд.

— Ну, если слухи уже появились, не сомневаюсь, что они там уже распространяются, — заметил Родитель. — Не в наших силах запретить людям болтать. Но, так или иначе, слухи появляются и исчезают. Через неделю все будут говорить о чем-нибудь другом. Так устроены люди.

— Я не уверена, что ты вполне уяснил себе, как все серьезно, — вздохнула Мать. — Люди сколько угодно могут терять интерес к сплетням и жить дальше, но это останется у них в памяти как случившийся факт. И если люди будут думать, что отец Уилфрид… вы сами знаете что… тогда все, что он сказал, превратится в ложь. И что тогда останется от веры?