Князь вампиров - Джинн Калогридис Страница 62

Опишу все как было. Одиннадцатого я получил из Голландии цветы чеснока, после чего, как мне показалось, мисс Люси пошла на поправку. Во мне крепла надежда, что нежные белые цветки, обладающие значительной природной магической силой, преградят Колосажателю доступ в дом. К тому же мисс Люси сама призналась, что благодаря им она стала спокойно спать.

На прошлой неделе, запершись в своей "келье", я несколько раз повторил ритуал Абрамелина [27], надеясь получить ответ от своего наставника или хотя бы какой-то знак. Но как и прежде – полное молчание. Сознавая свою полную беспомощность, я был готов продать душу Владыке Мрака, если бы это гарантировало уничтожение Влада и Жужанны и на веки вечные обезопасило бы смертных от появления новых вампиров. И конечно, если бы это не потребовало от меня самому превратиться в бездушную кровососущую тварь.

По вечерам я приезжал в Хиллингем и наблюдал за состоянием мисс Люси. После полуночи меня сменял Джон. Даже не знаю, чего мы рассчитывали добиться, ведь Влад появлялся в спальне девушки незаметно и беспрепятственно. Однако что-то не позволяло нам опустить руки и пассивно наблюдать за происходящим.

Накануне мы с Джоном условились так: он, как обычно, поедет в Хиллингем. Я же намеревался запереться на сутки у себя в "келье". Помимо призывов о помощи, я собирался наполнить особой силой Соломонову печать [28]– мощный талисман, нашу последнюю надежду. На вопрос о причине моего отсутствия Джон должен был ответить, что мне надобилось ненадолго съездить в Амстердам и где-то через день я вернусь.

К сожалению, наш первоначальный план рухнул. Днем "зоофаг" Ренфилд сбежал из своей палаты, и Джон, помогая водворять его обратно, довольно серьезно порезал руку. Опять проделки Влада! Я не сомневался: вампир замыслил новую атаку на Хиллингем и решил избавить себя от присутствия Сьюарда. В таком случае Джону куда безопаснее оставаться в лечебнице. Разумеется, я не стал посвящать его в свои умозаключения, а лишь сказал, что он слишком слаб для бессонной ночи. Будет намного лучше, если он сегодня пораньше ляжет и как следует выспится. Джон охотно согласился. Он и в самом деле неважно себя чувствовал, поскольку порез сопровождался обильным кровотечением.

Итак, вчера вечером я отправился в Хиллингем один и под покровом невидимости. Когда я поднялся на крыльцо дома, до захода солнца оставалось не более десяти минут. Я не стал пользоваться звонком, а предпочел дверной молоток и постучал. Служанка, исполнявшая обязанности привратницы (робкая смуглянка с большими кроткими глазами), приоткрыла дверь. Никого не увидев на крыльце, она широко распахнула створку и вышла на улицу, где, уперев руки в бока, стала хмуро оглядываться по сторонам, подозревая обычную мальчишескую шалость. Этого времени мне хватило, чтобы проскользнуть в дом. Я внимательно осмотрел окна, проверив, не убраны ли распятия (мои действия направлялись скорее инстинктом, нежели логикой), после чего поднялся наверх.

Еще не входя в спальню мисс Люси, по резкому характерному запаху в коридоре я понял, что цветки чеснока на месте. Дверь спальни была слегка приоткрыта. Я осторожно вошел (хотя обстоятельства и требовали моего бесцеремонного вмешательства в жизнь этой девушки, я все равно испытывал определенную неловкость, вторгаясь в чужой мир). Мисс Люси в ночной сорочке сидела в окружении подушек и, сдвинув брови, читала "Сравнительные жизнеописания" Плутарха. На столике возле постели я увидел: поднос, тарелки с пищей и фруктами были наполовину пусты. Лицо девушки по-прежнему оставалось бледным, тем не менее выглядела она значительно лучше. Щеки и губы Люси слегка порозовели.

Я опустился на мягкий стул возле ее постели, и вдруг меня захлестнуло ужасающее ощущение чего-то очень знакомого, как будто все это уже было со мною. Французы называют подобные состояния дежавю. Я чувствовал безнадежную печаль, какая не раз охватывала меня дома, сидя в кресле-качалке у изголовья маминой постели. И даже сила печали была схожей. Странно: всего месяц назад эта юная леди была мне совершенно чужим человеком. Но теперь я понимал, что успел привязаться к ней. Как и моя мать, она была обречена, однако ее дальнейшая судьба не шла ни в какое сравнение с маминой. Если для мамы смерть означала конец страданий, для мисс Люси они только начинались.

Обуреваемый тягостными мыслями, я сидел, стараясь сохранять предельную бдительность (в прошлый раз Владу удалось появиться совершенно незамеченным). Я достал из кармана печать Соломона и стал смотреть на ее блестящую серебристую поверхность, на безупречный геометрический узор и древнееврейские буквы. Вид талисмана действовал успокаивающе. Во мне теплилась надежда, что с помощью печати и цветков чеснока (их ежедневно присылали из Харлема) я сумею не допустить Влада в дом.

Так прошло несколько часов. Люси сосредоточенно читала. Один раз она потянулась к подносу за грушей, но только надкусила спелый фрукт и положила его обратно. Вскоре девушка закрыла книгу. Я решил, что она утомилась и собирается заснуть, но ошибся. Столик возле ее постели имел еще две нижние полки. Мисс Люси нагнулась и достала оттуда изящную тетрадку (свой дневник) и карандаш. Раскрыв дневник, она приготовилась писать. Но внезапно явившееся вдохновение столь же внезапно и ушло. Люси недовольно поморщилась, убрала тетрадку и карандаш на место, затем потушила лампу и улеглась.

По изменившемуся ритму дыхания я понял, что она уснула. Я встал, подошел к оконной раме и прикрепил к ней печать Соломона – самый могущественный из доступных мне магических талисманов.

Затем я вернулся и сел на стул. Мой взгляд был прикован к спящей мисс Люси. Через какое-то время снаружи послышался звук, напоминающий шелест крыльев. Я не стал вскакивать и не бросился к окну. Смотреть было не на что: ни свечения, ни силуэта птицы или зверя. Но волосы, вставшие дыбом на затылке, и покалывание в руках безошибочно оповестили меня: вампир здесь. Шелест крыльев за окном становился все громче, пока наконец не разбудил Люси. Даже в темноте мне было видно, как она испугалась. Я пожалел, что явился к ним в дом невидимкой. Ведь мог же я придумать какую-нибудь новую ложь и отменить свою выдуманную поездку в Амстердам. Сейчас я бы взял мисс Люси за руку и хоть как-то попытался ее успокоить. Но какой смысл говорить о том, чего не сделал?.. Несколько минут она прислушивалась к непонятным звукам, потом вскочила, открыла дверь в коридор и крикнула:

– Кто здесь?

В коридоре было темно и тихо. Мисс Люси закрыла дверь. К хлопанью крыльев теперь прибавилось еще собачье завывание. Люси поспешила к окну, приподняла край жалюзи и сейчас же выронила его из рук. Я успел заметить черное крыло большой летучей мыши.

Вскрикнув, девушка вернулась в кровать и сжалась в комок, натянув на себя одеяло. Ее глаза были полны ужаса. Желание успокоить ее стало нестерпимым. Я решил выйти из спальни, принять свой обычный облик, потом постучаться и объявить, что вернулся из Амстердама раньше обычного и отправился прямо сюда, интуитивно почувствовав ее потребность в моей помощи.