Хочу сны. Игра уравнителей - Марк Йерго Страница 62

К закату сноходцы спустились к ущелью, в низовье которого бурлила река. Вода разбивалась о камни, закручивалась в водовороты, пенилась добела, точно вот-вот закипит. Река и впрямь едва не обжигала. Но не жаром, а ледяным холодом.

Солнце скрылось за горизонтом, и небо налилось тёмным пурпуром. Над высокой острой травой, росшей вдоль русла, охотились кровососущие насекомые, похожие на больших комаров. Из-за оглушительного рёва реки писка их не было слышно. Но когда они подлетали к самому уху, возникал нарастающий звон, который вмиг сменялся болью от проникающих под кожу тонких игл.

Сноходцы пробирались сквозь заросли, шлёпали себя по открытым участкам тела и размазывали насекомых. После шлепков на лицах и пальцах оставались кровавые ошмётки.

Ньютон кутался в капюшон куртки, прятался за воротом свитера. Но кровососы и не замечали его стараний. Аня тоже скрыла лицо платком, однако облака чёрных мошек не уставали атаковать её в глаза и лоб. Гуру протаптывал тропинку, с громким дыханием шагая первым. Хосе за ним не отставал.

– Уже темно! – устало крикнула Аня Гуру, стараясь перекричать реку.

– Хочешь устроить привал прямо здесь? – закричал он в ответ.

– Может, заберёмся куда-нибудь повыше, где нет этих вампиров?

– Будем идти до полуночи, – решительно заявил учитель. – Мы и так потеряли много времени.

На лицах остальных проступили измождение и обречённость.

– Так не видно же ничего! – вновь попыталась образумить учителя Аня.

Они шагали у самого края реки. Под ноги то и дело попадались скользкие и ненадёжные камни, которые порой проваливались куда-то в темноту, плюхали об воду и исчезали в громыхающем течении.

– У меня есть фонарь, – раздражённо бросил через плечо Гуру. – Могу дать, если хотите, чтобы эти твари нас не просто выпили, но ещё и обглодали!

– Не, – простонал Хосе и шлёпнул себя по шее. – В таком случае лучше просто утопиться.

– Шагайте осторожнее, след в след! – крикнул Гуру так громко, что услышал даже Ньютон, плетущийся в конце. – Доберёмся до ровной поверхности и разобьём лагерь.

К ночи они вышли на берег, усеянный щебнем. Все, кроме Гуру, измотанные и вымокшие, припали на скинутые рюкзаки. Небо стало чёрным, и пошёл дождь. Он быстро набирал силу, бил по камням и спинам сноходцев.

Пролежав пару минут с отдышкой, Ньютон почувствовал, как земля буквально высасывает из него тепло. Он приподнялся и в темноте с трудом разглядел Аню. Она сидела перед ним, и лишь по её дыханию Ньютон понял – она тоже дрожала. Он и сам не мог остановить беспрерывно стучащие друг об друга зубы.

Затем к ним подошёл Гуру, набросил на плечи девушки одеяло и куда-то ушёл. Ньютон снова огляделся, подполз к Хосе. Малыш так же нещадно дрожал, поджимая колени к груди.

– Зам-м-ёрз? – спросил его Ньютон.

– Не-е-т, – ответил тот, стуча зубами.

– И я н-нет.

В темноте не было видно лиц, но оба они улыбнулись. Ньютон похлопал малыша по плечу.

– Хватит болтать, – устало скомандовал Гуру. – Лучше помогите с навесом.

Той ночью сноходцы не развели костра – всё кругом пропиталось влагой. Обошлись и без ужина, только кое-как установили армейский навес, чтобы укрыться от разбушевавшегося ливня. И пока они ставили упоры, натягивали верёвки, боролись с ветром, все четверо вымокли до нитки, вместе со всеми сменными вещами.

Ещё ни разу за весь поход сноходцы не были так близко друг к другу. Все четверо под хлипким навесом. Трое лежали. Взявший на себя первую смену Гуру сидел чуть ли не у них на ногах, завернувшись в одеяло. Он не издавал никаких звуков, только в темноте едва различимо подрагивала его могучая спина.

Ньютон не мог уснуть и был уверен, что ни костлявый Хосе справа, ни зарывшаяся в спальник Аня слева от него не спят. Он думал о том, что если ад есть, то там точно сыро темно и холодно, как здесь.

Он повернулся к девушке и услышал её шумное сбитое дыхание и перестук зубов. Хотя это мог быть чей угодно стук – даже его собственный. Холод бил не снаружи, а изнутри и прямо по нервам, отупляя мозг. И всё же Ньютон точно знал, что чувствовала сейчас Аня.

Дрожащим эмбрионом девушка сжималась сама в себя, превращаясь в маленький сгусток жизни среди воды и камней. Всё вокруг будто выкачивало из неё остатки тепла, заставляя буквально захлёбываться от холода.

В какой-то момент, сквозь брезент спальника, Ньютон почувствовал тепло её тела своим, и ничего не успел подумать, как охватил всё её существо рукой и прижал к себе так крепко, что в нормальных обстоятельствах этот жест можно было бы счесть грубым, но не сейчас. Он жадно уткнулся в её мокрые волосы лицом и горячо задышал, согревая холодную нежную шею.

С минуту они вместе дрожали в этой ледяной ночи, а затем между ними разгорелось тепло, зримое лишь в такой непроглядной тьме. Аня повернулась к Ньютону лицом. Он не видел её глаз, но чувствовал её дыхание на своих почти онемевших губах. Раздался треск молнии спальника. Ньютон подался вперёд, насколько мог залез внутрь, вновь обнял Аню и на этот раз уже мягче прижал её к себе, стараясь удержать ускользающее тепло. Девушка запахнула отворот мешка за его спиной, затем её рука скользнула под его руку, и они буквально сплелись в объятиях. Аня опустила лицо и прижалась лбом к его груди, согревая своим дыханием обоих.

Все мысли погасли. Осталось только ощущение, в котором Ньютон быстро забылся. Казалось, что он обнимает вовсе не Аню, а самого себя. Настолько близки они оказались друг к другу, сплетённые воедино. Ему казалось, прижми он её чуть крепче и тут же впитает её, и призрачный можжевельниковый запах её мокрых волос станет его частью.

Если и есть ад, то выход из него один – она.

Ньютон почувствовал, как Анина дрожь стихает вместе с его дрожью, и очень скоро услышал убаюкивающее ровное дыхание.

* * *

Гуру разбудил деликатным касанием по плечу. Первое, что Ньютон понял – дождь закончился. А второе – Аня всё ещё находилась в его объятиях и тихо посапывала от крепкого сна. Он осторожно выбрался из спальника, стараясь не разбудить её.