Змеиный перевал - Брэм Стокер Страница 60

Пока мы боролись со смертью, наступило утро — холодное, серое, тусклое. И весь склон перед нами был погружен в тень от горы. Прямо напротив нас, с другой стороны от болота, стояли Джойс и Дик, махавшие нам руками. Они кричали, но голоса их уносил ветер. Справа от нас, на изрядном расстоянии, виднелся Змеиный перевал — зубчатая стена на фоне мрачного неба. Ближе к нам с той стороны находился дом Мердока — теперь его окружала сплошная черная масса топкой, движущейся, жидкой грязи.

Мы с Норой огляделись, прижавшись друг к другу, и из ее груди вырвался приглушенный возглас ужаса — потому что происходило нечто страшное. Вся поверхность болота, насколько нам было видно в неясном свете, сморщилась и пошла волнами, как бывает на реке при сильном ветре. Трясина поднималась и поднималась, почти достигая уровня скалы, на которой мы стояли, так что нам захотелось инстинктивно приподняться, встать на цыпочки, что не имело никакого смысла. Нора плотнее прижалась ко мне, мы обнялись, чувствуя, что все еще находимся на пороге смерти.

Вздрагивающая, текучая поверхность болота расползалась в стороны, поглощая твердую землю. Единственное, что нас утешало, — Дик и Джойс находились заметно выше на скалах, над уровнем болота. По крайней мере, им не грозила непосредственная опасность. Склон горы оплывал и таял, словно растворяясь в гигантской пасти чудовища. И вся эта масса стекала в сторону дома Мердока. Когда же она достигла его, точнее, впадины, в которой стоял дом, скорость потока увеличилась, словно вода устремилась в воронку.

Мы невольно вскрикнули, словно хотели предупредить Мердока, как бы бессмысленно это ни было. И все же — злодей или нет — он не заслуживал страшной смерти. Вероятно, он почувствовал дрожь земли или какие-то другие признаки перемены — мы увидели, как он выскочил на порог. Его явно парализовал страх, когда он увидел, что происходит. Неудивительно! К этому времени весь его дом сдвинулся с места и стал погружаться в какую-то пропасть — как корабль в штормовую пучину. Только на поверхности не было ни сильных волн, ни круговорота воды. Было нечто более ужасное и грозное в такой спокойной катастрофе, напоминавшей кошмарный сон. Мне показалось, что такая кончина страшнее гибели в грохоте урагана или землетрясения. В ней было нечто неминуемое и мистическое. Ветер почти прекратился, утренний свет заливал вершину горы, теперь картина была видна во всех деталях. До нас доносился плеск волн о берег — там, у подножия горы, скрытого от нашего взора. А потом к этому добавился новый, иной звук — я никогда прежде не слышал подобного и уповаю на Господа, что никогда в будущем мне не придется услышать его снова. Низкий приглушенный рокот прокатился внутри горы — в нем смешались гул и шипение, как будто пар или вода прорывались наружу, сквозь густой слой препятствий.

Затем по болоту покатилась волна ряби, масса затряслась, словно огромное живое существо билось в ее глубине, прорываясь на волю. К этому времени дом Мердока погрузился в трясину целиком. Сам он взобрался на крышу и стоял лицом к нам, простирая руки, словно молил о помощи. Потом крыша провалилась внутрь, Мердок упал на колени и медленно исчез — только руки его были несколько мгновений видны.

Потом новая волна рокота прокатилась внутри горы. Участок склона взорвался, мы услышали последний крик Мердока — и масса болота накрыла место, где мгновение назад виднелись руины его дома. Пришло время финального потрясения. С ревом тысячи водопадов грязевый поток толчками хлынул по склону в сторону Змеиного перевала. Звук напоминал гром, а скорость потока нарастала. Еще несколько мгновений — и масса болота перехлестнула через горный проход и обрушилась вниз, к морю.

Мы с Норой разом упали на колени, не расцепляя рук, в ужасе и трепете, благодаря Бога за то, что мы живы, за то, что мы спасены от чудовищной гибели. Волны грязи неслись мимо нас, периодически поднимаясь до уровня наших ног, однако вскоре масса стала опускаться, и через некоторое время мы оказались на вершине высокой скалы, вздымавшейся над покрытой скользким илом долиной, скорее, даже пропастью, считанные минуты назад заполненной болотной жижей. Мы осторожно спустились в поисках более безопасного места на скалистом гребне позади той скалы, что послужила нам убежищем от стихии. Тут и там каменистое ложе, по которому прокатилось болото, сотрясалось. Поток снес с места камни и обломки утесов, преобразив ландшафт.

Небо над горой просветлело, и наконец розовый луч пронзил темные облака и упал на мокрый склон, засверкавший, как драгоценный камень. Я увидел, что Дик и Джойс спешили в нашу сторону, спускаясь с дальнего конца долины. Мы обрадовались и махали им руками, но призывали их соблюдать осторожность, мы боялись оползня или нового выплеска болотной грязи, да и скользкая поверхность долины выглядела предательски опасной. Если они и не расслышали наших слов, то поняли жесты и отступили. Мы обменялись сигналами, решив, что будем с разных сторон провала пробираться по скалам до верхней границы бывшего болота, где по-настоящему безопасно. Та мы и поступили — неотступно глядя друг на друга и остерегаясь рискованных отрезков пути. Прогресс наш был мучительно медленным, нам приходилось порой карабкаться по острым скалам, спускаться по зубчатым уступам, проверять надежность шатких камней. Кроме того, нам было ужасно холодно.

Наконец мы вышли к повороту, откуда тропа вела вниз, к Полям Утесов, а дальше на восток вверх по склону. Некоторое время мы пробирались над долиной и смогли оценить ее глубину и размах. Она заканчивалась мощным водным потоком, бившим из глубины горы. Еще выше пролегала тропа, по которой к нам спешили Джойс и Дик.

До этого момента мы с Норой почти не говорили между собой. Напряжение было слишком сильным, мы понимали мысли и чувства друг друга без слов. Теперь отец и дочь смогли обняться. Он прижал ее к груди, целовал в голову, плакал, а Дик сжал мою руку в волнении. Потом Джойс отпустил дочь и обнял меня, он благодарил Бога и за мое спасение, а Нора подошла к Дику и мягко, трогательно приобняла его и поцеловала в щеку. Дальше мы пошли вместе — насколько возможно быстрее — и чувствовали себя счастливыми, хотя странно говорить о счастье в столь ужасном пейзаже, после пережитого потрясения. Нора шла между отцом и мной и обоих держала за руки, а Дик следовал с другой стороны от меня. На пороге дома нас ждала мисс Джойс — белая как мел, на грани обморока. Завидев нас, она бросилась навстречу и обняла Нору, и две женщины долго стояли так, не выпуская друга из объятий. Потом тетушка приветствовала всех нас, прикасаясь, обнимая, целуя всех нас, даже Дика, словно желая убедиться, что мы все тут, перед ней, наяву. Потом поправила сбившийся платок, вздохнула и опустила голову на плечо брата, успокоившись.

Потом мы говорили и говорили, взахлеб рассказывая ей и друг другу нашу историю, снова переживая моменты смертельной опасности. Мне хотелось, чтобы все знали, как Нора спасла мне жизнь, как отважно она бросилась на помощь отцу и потом боролась за свою жизнь. Она как будто только теперь увидела всю степень угрозы, губы ее побелели, и она обмякла и повалилась, теряя сознание, — я едва успел подхватить ее. Очнувшись, она припала ко мне, спрятала лицо у меня на груди и расплакалась.

Но еще прежде чем мы вошли в дом, она вновь встрепенулась и внезапно спросила, словно очнувшись от сна: