Сердце волка - Вольфганг Хольбайн Страница 60

Штефан закрыл глаза и медленно про себя сосчитал до десяти, пытаясь успокоиться. По его вине сейчас чуть не произошла авария: он даже не удосужился посмотреть в зеркало заднего вида, прежде чем тронуться с места, и аварии удалось избежать лишь благодаря быстрой реакции второго водителя. Штефан просто обязан был взять себя в руки.

По дороге в управление полиции он еще дважды вынуждал других водителей давить на тормоза. Хотя это были уже не такие опасные инциденты, как первый, они наглядно продемонстрировали, что Штефан находится в состоянии нервного перенапряжения. Он не мог толком понять, чем это вызвано. Конечно, предыдущие два дня были очень напряженными, а прошлой ночью ему удалось поспать лишь несколько часов, однако он — в силу своей профессии — был вполне привычен к такому режиму. По-видимому, пережитое за последнее время сказывалось на нем намного сильнее, чем можно было предположить.

Он припарковал свою машину перед управлением полиции с десятиминутным опозданием и, войдя в здание, спросил у дежурного, как ему пройти в кабинет Дорна. Но там его ждал небольшой сюрприз: хотя Дорн и не удержался от едкого замечания по поводу опоздания Штефана, его не допрашивали. Дорн всего лишь запротоколировал показания Штефана о вчерашних событиях и попросил его расписаться в конце протокола. О том, что произошло вчера вечером в больнице, Дорн даже и не упомянул.

— Пока, пожалуй, все, господин Мевес, — сказал Дорн, после того как Штефан подписал бумагу с текстом протокола и Дорн небрежно швырнул ее в ящик своего письменного стола. — Мы свяжемся с вами, как только наше расследование к чему-нибудь приведет.

Штефан удивленно посмотрел на полицейского.

— Это все? — спросил он. — И ничего наподобие «не покидайте пределов города» или «сообщите нам, если решите куда-то поехать»?

Дорн засмеялся так безрадостно, насколько это вообще было возможно, и ответил Штефану, очень выразительно произнося слова:

— Мы — не персонажи американского детективного фильма, господин Мевес. И вас не подозревают в намерении облить президента кислотой. Вы сейчас — всего лишь свидетель.

Последнюю фразу он сказал таким тоном, чтобы было ясно, что он считает тему исчерпанной. Штефан послушно встал со стула. Возможно, такому поведению Дорна имелось очень простое объяснение: у него, по всей видимости, было много других, более сложных дел, а это дело было таким заурядным и незначительным, что у него сейчас просто не хватало на него ни времени, ни нервов.

Тем не менее Штефан спросил:

— А вчера еще что-нибудь произошло?

— Я вчера никого не видел, если вы об этом, — ответил Дорн все еще слегка недовольным тоном.

Он протянул руку к телефону и начал набирать какой-то номер, однако после третьей цифры остановился и, прижав трубку к плечу и слегка покачивая кистью левой руки над кнопками телефона, добавил:

— Кстати, обе сидевшие тогда в вестибюле медсестры подтвердили ваши показания. Они действительно видели молодого человека, похожего на описанного вами.

— И это все? — спросил Штефан.

Дорн закатил глаза.

— Конечно, нет! — воскликнул он. — Я немедленно подниму на ноги два отряда спецназа, объявлю общефедеральный розыск и распоряжусь блокировать все городские магистрали. А еще закрыть аэропорт и железнодорожный вокзал. — Он нервным движением положил телефонную трубку и пристально посмотрел на Штефана. — Я понимаю вашу обеспокоенность, господин Мевес, но поверьте мне: я сделаю все, что от меня зависит. А потому наберитесь терпения и не мешайте мне работать.

— Да, конечно, — сказал Штефан. — Простите, я не хотел…

— И еще кое-что, — перебил его Дорн. — Мне, наверное, не следовало бы вам это говорить, однако, если быть честным, я вам верю. Но позвольте дать вам один совет: не пытайтесь ничего предпринимать самостоятельно, особенно в отношении Масена и Хальберштейн. Не надо идти сейчас в больницу и пытаться с ней поговорить.

Штефан с удивлением посмотрел на полицейского: именно это он и собирался сегодня сделать перед тем, как пойти к Бекки.

— А почему бы и нет? — спросил он.

— Потому что это вызовет у нее лишние волнения, — ответил Дорн. — К тому же она может расценить ваш приход как еще одну попытку ее запугать.

Пожалуй, Дорн был прав, но мысль о том, что в одной больнице с Ребеккой и девочкой находится пациентка, считавшая Штефана виновным в своих страданиях, а возможно и в тех, которые ей еще предстояло перенести, была для Штефана крайне неприятной. Его всегда отличало обостренное чувство справедливости, и ему очень не нравилось чувствовать себя виновным в том, к чему он на самом деле не имел никакого отношения.

— Да, и еще кое-что! — произнес Дорн, вздыхая. — Угомоните своего шурина.

— Моего шурина? Роберта? А он тут при чем?

— Его счет за телефон в этом месяце будет громадным, — ответил Дорн и слегка кивнул на стоявший перед ним телефонный аппарат. — Эта штука то и дело звонит с того самого момента, как я зашел в кабинет. Ваш шурин, похоже, довольно влиятельный человек, и, кроме высшего руководства страны и командного состава НАТО, он поднял на ноги едва ли не всех, кто обладает хоть какой-то властью. По-видимому, он искренне хочет вам помочь, однако, поверьте мне, толку от его усилий абсолютно никакого.

Штефан ничего не ответил. Его не особенно удивило то, что он сейчас услышал. Наверное, можно было удивляться масштабам и быстроте действий Роберта, но отнюдь не тому, что он стал предпринимать подобные шаги.

— А сейчас позвольте с вами попрощаться, господин Мевес, — сказал Дорн. — У меня очень много работы. Обещаю, что немедленно сообщу вам, как только что-нибудь выяснится.

Штефан, поблагодарив Дорна, вышел из кабинета и пошел к своей машине, глубоко задумавшись. После всего, что в последнее время произошло, он ничуть не удивился, если бы его сейчас не отпустили из полицейского управления на все четыре стороны, а быстренько зашвырнули бы в следственный изолятор. И хотя этого не произошло, Штефан почему-то не испытывал особой радости. Он сотню раз видел подобные ситуации в кино и тысячу раз читал о них в романах, однако в реальной жизни все было иначе. Если то, что с ним в последнее время происходило, имело какой-то тайный смысл, то он, Штефан, был просто не в состоянии его понять.

Он сел в машину, включил мотор и, прежде чем тронуться с места, посмотрел на встроенные в панель приборов часы. Его разговор с Дорном занял намного меньше времени, чем он предполагал. Если он сейчас поедет в больницу, чтобы навестить Ребекку, то будет там только мешать: первая половина дня была заполнена у Ребекки осмотрами, процедурами и лечебной гимнастикой. Кроме того, он побаивался возобновлять вчерашний разговор. Самым разумным сейчас было поехать домой и поспать еще хоть пару часов. Но после того как невероятные события так внезапно вторглись в его жизнь, пытаться здраво рассуждать Штефану было уже не по душе. Быть может, он просто боялся осознать, что это ему уже не поможет.