Сеанс [= Тайна замка Роксфорд-Холл ] - Джон Харвуд Страница 6

— Я не хочу, чтобы ты печалилась, маменька, — наконец произнесла я. — Я счастлива здесь, на Небе, и придет день, ты меня увидишь, и мы никогда больше не расстанемся.

— Молю Бога, чтобы поскорее. Моя жизнь здесь — сплошная мука. Скорее бы она кончилась.

— Тебе нужно постараться быть повеселее, маменька, — беспомощно повторила я. — Мне становится грустно, когда я вижу, что ты плачешь.

— А ты всегда меня видишь, родная моя?

— Да, маменька.

— Тогда почему же ты раньше не приходила?

— Не могла найти пути, — пропищала я и, чтобы избежать других вопросов, снова принялась напевать, так, чтобы мой голос постепенно замирал, словно удаляясь, а дыхание замедлялось.

Через несколько мгновений я сделала вид, что проснулась, испуганно вздрогнув и, открыв глаза, увидела, что маменька смотрит на меня, не спуская глаз, — раньше я никогда не видела, чтобы она так на меня смотрела.

— Кажется, я заснула, маменька. Мне снилась Элма.

— Нет, детка. Ты погрузилась в транс. Элма говорила со мной через тебя.

— Что это такое — транс? — совершенно невинным тоном спросила я.

— Это то… что делают спириты… Я хотела попробовать, но он мне запретил. Он сказал, что оставит меня, если только я близко подойду к этим сеансам… а теперь он все равно меня оставил, — горло у нее перехватило и она разразилась бурными, неудержимыми рыданиями.

Я подошла к ней, обняла и почувствовала, как впервые за все годы с тех пор, как не стало Элмы, маменька прижалась ко мне в ответном объятии, и мои слезы смешались с ее слезами.

В тот вечер я отправилась спать гораздо более счастливая, чем когда-либо раньше, думая, что маменька наконец-то поднимается из тьмы к свету. Но на следующий же вечер она захотела, чтобы я возобновила погружение в транс. Я сказала, что не знаю, как я это сделала, но попробую. Притворяясь, что заснула, я изо всех сил пыталась придумать что-то новое, чтобы сказать ей, но могла вызвать в памяти лишь смутные образы фигур в белых одеждах, омываемых золотым сиянием света. Что же, как предполагается, должны делать люди на Небесах, кроме как петь и играть на арфах? Миссис Гривз говорила о Стране вечного лета: может быть, Небеса — это что-то вроде замечательного летнего дня на природе, где Элма ездит на небесном пони по полям, усеянным прекрасными цветами? Но если Элме по-прежнему всего два года и она ждет, чтобы маменька прибыла на небеса поскорее и не пропустила ни одного момента ее взросления, тогда она будет, конечно, слишком мала для пони, даже для небесного… В конце концов я оставила свои попытки и открыла глаза: выражение безутешного горя снова омрачало лицо маменьки.

— Так Элма к вам не приходила? — спросила я.

Она устало покачала головой.

— Но, маменька, вы же теперь знаете, что ей хорошо на Небе: вам больше не следует печалиться.

— Я не могу быть уверена — может быть, ты просто разговаривала во сне… Если бы я только могла снова услышать ее голос…

Я смотрела на маменьку, и сердце у меня погружалось во мрак.

— Я не понимаю, как это произошло, маменька, но завтра я снова попытаюсь, — проговорила я наконец и очень скоро извинилась и ушла наверх, в свою комнату.

Я снова чувствовала, как ее горе черным облаком поднимается и обволакивает меня, но понимала, что не смогу продолжать этот обман в одиночку. Вот почему на следующий день, после полудня, я собрала все свое мужество и отправилась на Лэмбз-Кондуит-стрит, где принялась ходить взад и вперед, пока не отыскала дверь с надписью выцветшими золотыми буквами «Спиритическое общество Холборна». Дверь находилась в стене рядом с магазином шляпника. Я так долго стояла там в нерешительности, что ко мне вышел сам шляпник и, когда я сказала ему, что хотела бы повидать миссис Визи, он направил меня в другой дом, расположенный дальше по улице. Там девочка-служанка, которой на вид было не более десяти лет, попросила меня подождать, и через некоторое время ко мне вышла полная седовласая женщина, с ног до головы одетая в черное.

Поздоровавшись со мной, она спросила:

— Что же вам может быть нужно от меня, моя милая?

Ее манера говорить немного напоминала манеру Энни.

Я принялась объяснять ей, очень сбивчиво, про Элму и маменьку, и тут она предложила, чтобы мы вместе прогулялись к Приюту для найденышей, где она любит сидеть, глядя на детей. Что-то в ее голосе, когда она это говорила, навело меня на мысль, что она, возможно, тоже потеряла ребенка, но когда я осмелилась спросить ее об этом, она ответила, что нет, у нее никогда не было детей. Ее муж, капитан морского судна, утонул у берегов Вест-Индии двадцать лет тому назад.

— Он до сих пор приходит ко мне — иногда, — сказала она. — Но духами нельзя командовать, знаешь ли.

Она вздохнула и погладила мою руку: по-матерински простая женщина, совершенно не похожая на мое представление о спирите-медиуме. Пока мы с ней прогуливались, я рассказала об уходе папеньки и о том, как он запрещал нам даже помышлять о спиритизме; к тому времени, как мы с ней расположились на скамье у статуи ангела, я решила полностью довериться ей и даже рассказала о том, как притворилась, что вызвала Элму.

— Я понимаю — дурно было обманывать маменьку, — говорила я, — но она так долго была несчастна, и если только она могла бы убедиться, что Элме хорошо на Небесах, я думаю, она могла бы выздороветь.

— Вы не должны себя корить, моя милая. Как знать, возможно, это дух вашей сестры подвигнул вас заговорить ее голосом: вы можете обладать истинным даром, пока еще не подозревая об этом.

— А как я узнаю об этом?

— Чувствуешь… что тебя подхватывает… они такие сильные, порой тебе кажется, что тебя растрясут на кусочки. А после, когда они тебя покидают, такую всю опустошенную… будто сосуд, которым воспользовались, а потом выбросили… Когда я была молодая, как вы, меня наполнял их свет… а сейчас они почти и не приходят совсем. Но ты не можешь забыть, моя милая, не можешь это забыть — никогда.

Она опять погладила мою руку и глубоко вздохнула, а я почувствовала, что слезы жгут мне глаза.

— Но если они к вам не приходят… — отважилась я спросить.

Миссис Визи ответила мне не сразу. По другую сторону изгороди девочки-найденыши собирались во дворе по двое, по трое и по четверо, прыгали через веревочку; казалось, это те же самые девочки, на которых мы с Энни смотрели десять лет тому назад.

— Нам надо помогать людям верить, — сказала наконец миссис Визи, — таким, как ваша бедная маменька. В Лондоне не найдется ни одного медиума, кто бы не притворялся время от времени, и как же это может быть дурно, если приносит утешение тем, кто горюет?

— А… те, кто приходит на ваши сеансы, должны платить деньги?

— Боже упаси, конечно, нет, моя милая; мы проводим небольшой сбор потом, и те, кто может себе это позволить, дают — кто сколько может. Но никого, кто в нас нуждается, мы не отвергаем.