Зачарованный - Алекс Флинн Страница 6

Всю следующую неделю я пытаюсь снова увидеть принцессу Викториану. Это ведь должно быть не сложно, правильно? Учитывая, что она живет в отеле, в котором я провожу по шестнадцать часов в день (больше, чем обычно, в связи с отсутствием кондиционера дома), а также то, что у нее вряд ли может получиться пройти по холлу незамеченной. Я стараюсь подружиться с папарацци, дежурящими у входа, но быстро понимаю, почему они со мной разговаривают: они надеются, что я знаю распорядок дня Викторианы.

Но это не так. Я знаю только то, что каждое утро ровно в восемь слуга выводит ее ищейку на Коллинз-авеню и что почти каждый день в газетах появляются фотографии принцессы, ночи напролет тусящей на вечеринках в «Мэншне», «Опиум-гардене» или в других местных клубах.

Но у меня все-таки получается разведать, куда ходит собака. На следующий день в «Майами геральд» появляются фотографии ищейки, рыскающей в районе порта Майами.

В интервью этой газете Викториана говорит: «Я не знаю, куда прислуга водит гулять мою собаку. В Алории я моту выгуливать ее сама, но здесь меня везде преследуют репортеры».

Фото сопровождается подписью: «Затравлена?»

В журнале «Пипл» еще один снимок Викторианы, танцующей на столе.

Я теперь сплю в мастерской, уткнувшись лицом в прилавок. Я надеюсь увидеть ее, когда она будет возвращаться с одной из своих попоек, но этого не происходит. Клянусь, иногда я просыпаюсь и вижу, что она стоит за горшками с пальмами или даже совсем рядом, у закрытой на ночь кофейни Мэг. Наверное, это галлюцинации от недосыпания.

Но однажды она приходит в мою мастерскую.

Да. Правда. И она пьяна.

Само по себе это не удивительно. Шокирует то, что она так напилась, что стала разговаривать со мной.

— Escusez-moi, — начинает она, пока я разгибаюсь и вскакиваю на ноги. — Я авария.

Еще до того, как я обретаю дар речи, принцессу прерывают какие-то голоса. Огромные тени двух телохранителей полностью закрывают ее от меня.

— Non! Non! — возражает Викториана. — Я должна с ним говорить сама.

Она раздвигает эти горы мяса своей маленькой белой ручкой и проходит между ними, как ледоруб сквозь скалу Рашмор. Те, очевидно, не хотят разъединяться, но у них нет выбора. Она их принцесса.

Викториана ставит свою туфельку на прилавок. Она оливкового цвета, из змеиной кожи, стоит больше тысячи долларов, и на ней порвался ремешок.

Всего этого я почти не замечаю.

Я вижу только то, что эта туфелька все еще на ее ноге. На моем прилавке!

— Мило, правда? — говорит она.

— Да, — едва выдыхаю я.

Потом, правда, понимаю, что принцесса имеет в виду обувь. Да, милая. «Донна Каран», Италия. Это весенняя коллекция — я видел их в «Вог».

— Мне нужна ваша помощь. — Произнося букву «п», она обдает меня парами мохито, и я чувствую запах рома и мяты. — Они, они мои любимие, а теперь они… — Викториана с отчаянием всматривается в свою ногу, будто это раненый щенок, — порвались.

— Хорошо.

Я тянусь за туфлей — несмотря на волнение, инстинкт срабатывает. Но тут же останавливаюсь под недобрым взглядом ее телохранителя.

— Э-э… я могу помочь вам. Я могу ее починить.

— О, merci! — Принцесса начинает хлопать в ладоши и при этом почти падает, но охранник подхватывает ее. — А вы сможете ее починить до завтра? До половини одиннадцатого? У меня в полдень ланч с мэром, и мне нужно одеться заблаговременно. Это самое важное.

На мгновение мне начинает казаться, что она совсем не пьяна. Что она говорит не просто о туфельке, а о чем-то серьезном. Например, о мире во всем мире.

Но потом Викториана снова качается, и я начинаю сомневаться, что она вообще проснется к половине одиннадцатого, а тем более сможет идти на двенадцатисантиметровых шпильках-ходулях.

— Я сделаю ее к этому времени, — несмотря на все свои сомнения, говорю я, уже пытаясь придумать, под каким предлогом попросить ее примерить мои босоножки.

— Ви мой герой!

Принцесса резко наклоняется вперед, слишком гибко для выпившего человека, и целует меня в щеку. Потом снимает туфельку. Ее нога соскальзывает с прилавка, и Викториана падает к телохранителям.