Наркоза не будет! - Александра Сашнева Страница 59

— Больше калипсола нет, — сообщил Череп, наливая пепси по стаканам.

— Да нет! Я хочу без калипсола. Чтобы не оно в меня входило, а я… Я чтобы ушла туда! — Коша задумалась, облизывая языком изморось на стекле стакана.

Пожалуй, что-то есть в том, что сказал Череп. Они долго сидели на кухне, молча пялясь в разные углы.

Через полчаса все прошло окончательно. И Кошу пробило. Возможно, лучшим собеседником на эту тему мог быть Зыскин, но случилось так, что перед ней сидел Череп.

— Череп! — начала она. — Я не знаю, чего я хочу! У меня проблема. Во мне какое-то стадо людей, они не могут договориться. Меня это бесит. Бесит! Бесит! Бесит! Я не могу понять, кто из них — Я. Я живу, как какое-то дерьмо в проруби, как солома на ветру, как… блин!

В припадке внезапно охватившей ярости она долбанула ладонью по стене.

— А ты их выследи, — загадочно посоветовал Череп, и в глазу его блеснул недобрый свет.

— Это как это?

— Ты сопротивляешься, и они в тебе тусуются одновременно. Ты их кормишь своим сопротивлением. Ты думаешь, что все это ты. Но там до фига чужих! Которые совсем не ты! Постарайся поймать каждого в отдельности. И найди себя. А других — к черту! Просто пошли их подальше!

Коша вздрогнула от звонка в дверь.

— Я сейчас, — Череп метнулся в прихожую.

В стеклянной створке буфета отразился тощенький подросток с ярко-желтой короткой стрижкой. Светлые штанишки и коротенькая серебристая рубашечка в облип.

Подросток сутуло прокрался за Черепом в комнату слушать свежий сидюк. Череп врубил опять на всю железку. Коша переместилась на стул — так, чтобы видеть и Черепа и гостя.

Желтый мальчик закурил тонкую сигарету и покачивался на фоне густеющего неба в створке открытого окна, пока композиция не кончилась. Над его головой в отражении неба чиркнула крылом небольшая острокрылая птичка.

И Коша вдруг увидела, что гость только кажется мальчиком, а на самом деле он — уже взрослый дядька. Сделав резкий шаг, он оставил стекло качаться пустым.

Они скрылись с Черепом за стенкой и, пошуршав там чем-то, появились опять. Гость, закинув на плечо рюкзачок, ушел.

Череп приплелся на кухню. Не глядя, протянул кусочек бумаги.

— Вот. Принесли баблов и марки. Можно закинуться и идти на дискотеку.

Она минуту подумала, пытаясь подкинуть в голове монетку. Орел.

— Давай.

Протянула руку и получила свой квадратик. Прожевали и пошли.

Сумерки мягко растворяли город.

— Вчера тусовался в Сети, — говорил Череп. — Набрел на такой прикол — нажимаешь кнопочку и выбираешь себе состояние. Например: «Я счастлив» или «Я пошел курить». Забавно, а? — Череп мягко наступал матерчатыми тапочками на остывающий асфальт.

— Очень, кстати, удобно! — усмехнулась Коша. — Я иногда не могу понять, что должна чувствовать. Довольно неприятно. А так читаешь: «Я счастлив». Клево! Все решилось! Надо открыть киоск и в нем продавать состояния. А то счастье на халяву как-то… Хотя бы копеек за пять.

— Нет, — возразил Череп. — Лучше утром набирать телефон, и там вместо времени будут сообщать тебе твое сегодняшнее состояние.

— Так тоже неплохо.

Они рассмеялись.

— Череп, — решила поделиться Коша. — А у меня сегодня в реале была измена. Я в Исакии на лестнице поняла, что кроме этой лестницы ничего нет. Если я не знаю, где ее конец, а где ее начало — значит весь мой мир — это просто винтовая лестница.

Череп молча усмехнулся.

Коша остановилась, чтобы подчеркнуть значительность фразы:

— Помнишь. Время тогда остановилось?

— Ну…

— Оно просто стало лестницей в Исакии.

* * *

Стробить начало, когда ехали в трамвае. Ветреные сумерки заколыхались за окнами мохнатыми синими вздохами. Потом они вышли и долго шли по тротуару, увешенному лимонными дрожащими сеточками. Прошли мимо какого-то памятника, но потом он, снова, словно оттянутый на резиночке, оказался впереди.

— Блин, Череп! — испуганно воскликнула Коша. — Мы же только что прошли мимо него!

— Не грузись. Пройдем еще раз. Что? Тебе лень?

— Долго. Мы никогда не дойдем.

— Дойдем, только не геморройся. Прикалывайся, а то плохо станет. И про ментов не думай.

— А что менты?

— Не знаю, когда человек вспомнит про ментов, у него измена начинается. Менты — это… Ну это те, кто имеет власть. Короче, они мастера игры. То есть, если мастер игры скажет, что ты мудак, то ты — мудак. Спорить, типа, без мазы… Неизвестно, правда, кто ментам дал такое право, но факт есть факт. Они имеют какое-то право. Может быть, они сами его взяли. Может, они его получили за то, что их все считают говном, как компенсация. Много кто готов к тому, чтобы его считали говном?

— Нет. Не много. Что это за мастер игры такой? — хмыкнула Коша.

— Ну, типа, сравнение такое. Типа такие игры есть ролевые. Там ничего никто не знает, кроме мастера… Ну, я сам точно не знаю… Мне друзья рассказывали. Они по ним прикалываются каждые выходные. Собираются и играют. Один там типа принц, второй типа разбойник. Маги там, артефакты разные, духи, мантры, эльфы. За ментов мастер игры всегда.

— В компьютере, что ли?

— Да нет. В реале… Сидят в комнате, дуют сок. И ловят каких-нибудь призраков. У них там все круто разработано — оружие, магия. И должности в бригаде, которая этих духов ловит.

Коша засмеялась:

— Они что!? Того?

Она покрутила у виска пальцем.

— Почему того? А мы что — того? — обиделся Череп. — Так. По приколу им.

— Блин! Да зачем играть в духов, когда они по лестницам ходят? Что в них играть-то?

— Ну… — сказал Череп. — Для кого ходят, а кому и поиграть в кайф… Тебя не поймешь! То ты говоришь, что это галлюцинация… О! И вспомнить нельзя! Смотри!

Череп махнул рукой в сторону темной арки проходного двора — у стены стыдливо жалась бледная зыбкая фигурка. Коша остановилась.

— Знаешь Череп, а они точно есть? Я всегда была уверенна, что это галюники. Я думала, все их время от времени видят, но считается, что их нет, потому что они — глюки.

Череп заржал:

— Ну ты гонишь! Если бы их все видели, зачем бы тогда говорили, что их нет? Что это религиозные выдумки и все такое?

Коша минуту подумала:

— Блин! Череп! А их и нет! Я точно знаю, что их нет.

— А что ты видишь тогда? Это что? — Череп снова расхохотался.

— Ну… — Коша пожала плечами. — Это обман зрения. Мы с Роней так уже видели парочку на проспекте. Матрос с девкой целовался. А потом мы поближе подошли — нет никого! Это вот что! Это мы их придумываем, а потом нам кажется, что они есть. А если придумать, что их нет, то их и не будет!