Змеиный перевал - Брэм Стокер Страница 58

Сперва надо предупредить Мердока и Мойнахана, — ответил Дик. — Они в любой момент могут оказаться перед лицом гибели.

Мы поспешили вниз, к развилке тропы, а затем — к дому Мердока. Мы отчаянно стучали в дверь, но ответа не было. Буквально колотили — никто не открыл.

Надо убедиться, что их нет дома, — сказал Дик, и я вдруг понял, что смог без особого труда расслышать его, так как под прикрытием дома, на крыльце, мы были защищены от ветра.

Мы распахнули дверь, которая была прикрыта только на щеколду, и вошли. На кухне горела свеча, в очаге тлели дрова, мы поняли, что хозяева покинули дом совсем недавно. Дик вырвал листок из блокнота и написал записку с предупреждением, положил ее на стол, где она сразу бросалась в глаза любому, кто войдет в комнату. После этого мы с чистым сердцем поспешили прочь — к усадьбе Джойса. Приблизившись, мы с удивлением увидели свет в окне. Я перешел с наветренной стороны от Дика и крикнул ему:

Там свет! Что-то странное происходит!

Мы со всех ног бросились к дому. Дверь была открыта, и через мгновение мы услышали голос мисс Джойс, тети Норы:

Нора, это ты?

Нет! — отозвался я.

О, это вы, мистер Артур! Слава богу, вы здесь! Я так боюсь за Фелима и Нору. Такая буря, а их нет дома, я места себе не нахожу от страха.

Внутри мы могли отлично слышать друг друга, хотя даже здесь завывание ветра было впечатляющим, буря вновь усилилась, надвигаясь на гору широким фронтом.

Где Нора? Почему она не дома? — взволнованно воскликнул я.

Но перепуганная женщина издавала лишь возгласы страха и тревоги, словно не способна была взять себя в руки и говорить толком. Мы потратили немало сил на попытки заставить ее объяснить, что случилось, и это было поистине мучительно, ведь каждое мгновение было на вес золота! Но мы не могли сдвинуться с места и поспешить на помощь Норе и ее отцу, пока не узнали все, что произошло, по фрагментам вытаскивая сведения из пребывающей в панике женщины. Наконец, выяснилось, что ранним вечером Джойс пошел присмотреть за скотом и так и не вернулся. Позже зашел старик Мойнахан, сильно пьяный, он сообщил, что Джойс попал в беду и его отнесли в дом Мердока. Он хотел, чтобы Нора пошла с ним к отцу, причем настаивал, чтобы Нора пошла одна. Затем, не дождавшись Норы, он ушел. Девушка заподозрила, что это какая-то ловушка Мердока, у которого явно была дурная цель, но после колебаний решила идти, однако взять с собой мастифа, заверив тетушку, что с этим псом она будет в полной безопасности. Но пес не пошел. Он метался в тревоге и ужасе, рычал и скулил в течение последнего часа, а в момент, когда Нора позвала его, не откликнулся — и тут женщины обнаружили, что мастиф умер! Это подтвердило подозрения Норы в том, что Мердок задумал особую гнусность, и несчастные женщины были в отчаянии, не понимая, что предпринять. В то время как они обсуждали ситуацию, вернулся Мойнахан — пьянее прежнего — и мрачно, явно с неохотой повторил послание. Нора надавила на него, и он признался, что Джойс вовсе не был в доме Мердока и что Мойнахану велели передать это известие, а потом идти в трактир к мамаше Келлиган и оставаться там до ночи, причем о визите в дом Джойса никому не говорить. Признавшись во всем, старик начал стенать и плакать, он был ужасно испуган, твердил, что теперь Мердок убьет его. Нора сказала ему оставаться в их доме, где его никто не тронет, но потребовала ответа, где на самом деле ее отец. Она непременно хотела пойти на поиски. Мойнахан клялся и божился, что понятия не имеет, где Джойс, но Мердок точно знает это, так как обещал, что в доме старик с ним не встретится, что там будут только женщины. Тогда Нора окончательно решила, что пойдет сама искать отца, несмотря на ужасную бурю. Однако Мойнахан не захотел оставаться в доме Джойса, так как мисс Джойс не сможет защитить его, если Мердок придет, чтобы убить его и бросить тело в болото, как он часто угрожал. Так что Мойнахан ушел в ночь один, а Нора вскоре тоже вышла, и с того момента мисс Джойс не находила себе места и опасалась самого худшего, но боялась бежать и звать людей на помощь, так как ждала, что Джойс и Нора в любой момент вернутся.

Бедняжка рассказывала нам все это в такой агонии страха и отчаяния, что у меня сердце разрывалось от жалости, но тянуть дольше было нельзя. Я сам был в панике, воображение рисовало самые кошмарные картины. Было совершенно очевидно, что Мердок окончательно утратил здравый смысл, а моральных границ у него и прежде не было, так что теперь он либо намеревался убить Нору, либо совершить нечто ужасное. Я старался не думать об этом. Мердок явно надеялся не только удовлетворить свою жажду мести, но и получить рычаг воздействия на нас во имя своего безумного поиска сокровищ.

Однако времени для дальнейших размышлений не было — требовались действия, быстрые и решительные. Мы не имели понятия, где находится Джойс и откуда начинать его розыски. Нора была одна где-то на горе или — что еще хуже — в обществе Мердока, способного навредить ей в любой момент. Причем, где теперь Мердок, мы тоже не знали, по крайней мере, не у себя дома.

Не теряя ни минуты, мы снова вышли в бурную ночь. Однако мы не взяли с собой фонарь, рассудив, что его свет больше помешает, чем поможет: его не хватало, чтобы разглядеть местность на значительное расстояние, а вскоре можно было рассчитывать на первый сероватый проблеск рассвета. Мы спустились по западному склону до границы болота, так как решили выбрать его за отправную точку поисков, тем более что именно там находилась основная угроза. Затем мы разделились, Дик пошел вниз, вдоль линии болота, а я на север, намереваясь пересечь гряду вверху и спуститься по дальней стороне. Мы договорились о сигнале, который можно было бы услышать сквозь шум непогоды, выбрав знаменитый австралийский зов «ку-и-и-и».

Я шел так быстро, насколько мог, поскольку иногда оказывался в полной темноте. Хотя предутренний свет и вправду начинал пробиваться сквозь тучи и полог дождя, поднимался туман, который сделал продвижение не только сложным и опасным, но порой почти невозможным. В воздухе чувствовалось напряжение — своего рода натуральное электричество, и я ждал, что в любой момент разразится гроза с громом и молниями. Я поминутно кричал в туман и сумрак: «Нора! Нора!» — в тщетной надежде, что она бродит где-то неподалеку в поисках отца и теперь откликнется на мой голос. Но отвечал мне лишь свирепый рев бури и яростные удары ветра и дождя, обрушивавшиеся на утесы и скалы.

Как странно работает в критические минуты наш мозг! Мне навязчиво вспоминались слова старинной песни «Паломник любви» — я едва не восклицал Оринтия — вместо Нора. «И лишь Оринтия — отзываются скалы».

Я все шел и шел вдоль границы болота, пока не достиг северной оконечности, где земля резко вздымалась над трясиной и становилась твердой. Здесь болото настолько вздулось, пресытившись дождем, что мне пришлось сделать немалый крюк, чтобы обогнуть его с западной стороны. Я вспомнил, что выше по склону есть грубый загон с навесом для скота; внезапно я подумал, что Джойс мог отправиться туда — он же сказал, что пойдет проверить, как там стадо, и Нора наверняка знала об этом месте и, вероятно, заглянула туда в поисках отца. Я буквально побежал к строению — там и вправду стоял скот, теснившийся единой массой под защитой стены из дерна и камней. Я закричал изо всех сил, выбрав наветренную сторону, чтобы голос мой разносился подальше: