Царь Кровь - Саймон Кларк Страница 57

Кэролайн улыбнулась мне, и зеленые глаза ее вспыхнули. Я любил эту улыбку. Она была такой приветливой, такой доверчивой. И я был рад, что могу ее обрадовать, просто сказав “привет” после двух дней отсутствия, когда я обшаривал местность в поисках нескольких банок бобов или не замеченного другими мешка с картошкой.

Кэролайн улыбалась, шептала “пять минут подожди” и исчезала в деревьях за гребнем. А я через пять минут шел за ней с колотящимся сердцем, с расходящимся от паха жаром, представляя себе, как она лежит, обнаженная, на траве или сидит на валуне, касаясь голыми ягодицами шероховатого камня. И ждет меня, знает, как я хочу ее, вожделею – назовите это как хотите, оголодав за два дня разлуки.

Текли недели, и вот так мы жили. Стивен работал день и ночь. Для него это стало делом всей жизни – обеспечить наше выживание. Он организовал склады провианта – обычно это были ямы на пустоши, тщательно замаскированные вереском и отмеченные камнями. Он хотел быть уверен, что если на нас нападут вооруженные банды, у нас будет доступ к запасам консервов. Он лично искал новые места для лагеря на случай, если нас найдут и придется уходить.

Мы посылали небольшие охотничьи группы. Они уходили в большой страшный мир за пределами Фаунтен-Мур и обыскивали каждый оставленный дом, сарай и садовое строение. К тому времени все это было уже тщательно обобрано. Если кто-то находил среди обломков мебели банку томатов или пачку сушеных фиников, он победно возносил ее над головой и вопил. Остальные хлопали его по спине, будто он забил решающий гол в финале кубка.

К этому времени мы делали двухдневные выходы. Но скоро придется сделать их трехдневными, потому что мы уходили все дальше и дальше в поисках еды.

И мы избегали дорог, будто они были заражены страшной проказой. Повсюду стояли блокпосты, и там были люди, готовые с радостью избавить тебя от груза консервов, а может, и от груза существования, если им придет в голову. И каннибализм становился обыденностью. То и дело попадались кострища, где среди пепла бананом желтел череп или два.

И мы крались вдоль изгородей с робостью кроликов в сезон охоты. Иногда даже проползали пару километров на четвереньках. Выработалось шестое чувство – знать, не ждет ли тебя за углом кучка свежеиспеченных дикарей с ножами.

А людей все еще была чертова уйма. То и дело попадались деревни, даже городки, превращенные в крепости. Люди свирепо защищали все, что им удалось собрать; наверное, в хорошо организованных общинах была и живность, и выращивали что-нибудь на футбольных полях и в палисадниках. Иногда из этих самодельных крепостей слышался стук пулемета, когда чужак подходил слишком близко. Бывало, что они горели, когда тысячи голодающих предпочитали риск гибели от пули в лоб перспективе неизбежной смерти от голода – тогда они бросались на приступ. Иногда им везло. Они опрокидывали защитников, брали что хотели и поджигали деревню.

Говард Спаркмен нашел наконец четырехместную “сессну”. Теперь он облетал местность, используя пастбище в долине как аэродром. Он находил точки – отдельные дома или брошенные грузовики, – которые имело смысл осмотреть наземным группам. Или предупреждал нас, чтобы вон в ту деревню не совались, потому что там вокруг стоят лагерем двадцать тысяч беженцев.

Он подтвердил, что люди мигрируют с запада на восток. Он облетел окрестности к востоку в сторону Йорка и Селби, и там земля была покрыта сотнями тысяч людей, торчащими тесно, как кукуруза в поле. Там было относительно мало горячих точек, которые выдавало почернение растительности. То, что нагревало землю в других местах, туда еще не дошло или как-то обошло стороной.

Он летал высоко, чтобы никто в него не стрельнул от плохого настроения, но был уверен, что беженцы гибнут от голода тысячами. Может быть, некоторые сохранили цивилизованность и решали, кого есть следующим, броском монеты или партией в шахматы. Но не приходилось сомневаться, что вскоре все графство будет усыпано человечьими костями и гниющим мясом.

Местность к западу почти обезлюдела. Однажды Говард долетел до самого Манчестера. Он сообщил, что земля там вся почернела от прорвавшегося снизу жара. В почве были огромные провалы, светившиеся красным. Столбы дыма и пара поднимались в небо до потолка высоты самолета. И постоянно слышался скворчащий звук, когда черные крошки били по стеклам кабины. Говард повернул назад, когда у него запершило в горле от серного дыма.

– Там, к западу, только черная пустыня, – сообщил он нам. – Тех, кто там остался, можно считать покойниками.

Я догнал Кэролайн. Она поцеловала меня и закинула мне руки за шею, крепко обняв. Она сказала, как скучала без меня. Улыбаясь и играя глазами, она потянула меня за руку вдоль берега ручья, прочь от лагеря, в какое-то тихое место, где мы будем одни. Я чувствовал, как она по мне изголодалась. Каждые несколько шагов она останавливалась, брала меня за голову и притягивала к своим губам.

Я тоже ее хотел. После всей мерзости, разрушений и смертей, которым я был свидетелем, мне хотелось выплеснуть это прочь за пять полных часов с этой красивой страстной женщиной. Она причесалась, спрыснула шею тайно сохраненными духами. Ох, как она смотрелась, как она пахла!

Мы все еще не обнародовали наших отношений. Кэролайн была более чем счастлива хранить их в тайне, она на самом деле наслаждалась этой тайной. Я думал, не было ли у нее раньше романов. Может быть, то, что она держала их в тайне от мужа, добавляло особую пикантность.

Мы шли, держась за руки, пригибаясь под ветви, и говорили. Главные новости вне лагеря состояли в том, что радиостанции уходили из эфира с каждым часом. В Великобритании осталась только одна, называвшая себя Би-би-си. Одно время она базировалась на радиостанции ВВС в Веддингтоне. Потом послышались выстрелы, передачи прервались. Через сутки перерыва она появилась на другой волне откуда-то из не называемого места. Все решили, что она вещает с борта военного корабля у восточного побережья.

Была вторая половина сентября. Лето еще не проявило признаков умирания. Дни стояли жаркие, хотя это была странная погода. Даже в самые солнечные дни вдруг появлялись облака, рассыпавшие снежные хлопья. Только черные. Когда снег таял, на палатках оставались следы из черной крошки. Трудно было не согласиться, что жуткие геологические изменения у нас под ногами вызовут глобальные последствия и для климата. Когда в 1883 году взорвался вулкан Кракатау, на следующий год во всем мире было холодное лето, потому что выброшенный в атмосферу пепел экранировал солнечный свет. Теперь сотни, если не тысячи Кракатау плевались пылью по всему земному шару. Как это должно сказаться на климате?

Мало кто сомневался, что мы идем прямо в ледяную пасть нового ледникового периода.