Костры Тосканы - Челси Куинн Ярбро Страница 56

Слуги, кивнув, повлекли мертвеца к парадному входу.

— Через пару часов рассветет, — устало сказал Ракоци. — Я смогу пойти в Синьорию, где, надеюсь, все прояснится.

— Что с Бранко? — спросил Руджиеро.

— Есть сложные переломы. — Ракоци покачал головой. — Ты помнишь, что делал в таких случаях Леонинас? Константинопольский врач, которого позже сожгли за колдовство? — Он нахмурился, сожалея о загубленной человеческой жизни.

— Леонинас? — Руджиеро наморщил лоб. — Кажется, он скреплял кости проволокой. Но подробностей я не помню.

Ракоци печально вздохнул.

— Я тоже. — Он оглядел свой испачканный кровью кафтан. — Боюсь, придется его выбросить. Приготовь мне к рассвету одежду.

Руджиеро кивнул и взглянул на себя.

— Позвольте мне вымыться в вашей ванне.

— Ну разумеется. Но к рассвету наполни ее для меня. Мне надо быть свежим.

— Что вы наденете?

— Я иду в Синьорию. Подбери что-нибудь производящее впечатление.

Около восьми утра Франческо Ракоци да Сан-Джермано в черной мантии и красной шапочке саламанкского университета стоял перед дворцом Синьории.

— Чего хочет синьор? — спросил стражник, преградивший ему путь.

— Я желаю обратить внимание консула на то, что происходит на флорентийских улицах после наступления темноты. Прошлой ночью один мой товарищ был жестоко избит, а его ученика умертвили. Это произошло в нескольких шагах от того места, где вы стоите.

Стражник смутился.

— Ночью на улицах действительно небезопасно, синьор. Вашему другу не стоило выходить на прогулку. Однако у вас нет никаких оснований…

— Любезный, — холодно прервал его Ракоци, — вы намерены читать мне нотацию или все-таки пропустите меня во дворец?

Рассерженный стражник встал в позу.

— Вы — чужеземец и не можете требовать аудиенции у приора. Только у флорентийцев имеются такие права. Подайте прошение, вам будет назначено время…

— Я знаю законы республики. Или позвольте мне войти во дворец, или я объявлю всему городу, что назначаю пятьсот флоринов золотом за поимку тех, кто искалечил магистра Бранко и убил его ученика-флорентийца.

Чужеземец держался уверенно, и стражник заколебался. Задетое самолюбие боролось в нем с благоразумием. Последнее победило. Он поднял пику, преграждавшую Ракоци путь.

— Пройдите в приемную, почтенный синьор.

— Благодарю. — Ракоци одарил охранника самой обворожительной из своих улыбок.

Внутри палаццо, несмотря на раннее время, было уже людно. Он быстро взбежал по лестнице, провожаемый враждебными взглядами и шепотками.

В переполненной приемной приора ему пришлось прождать около часа, прежде чем чиновник для поручений обратил к нему взор. Ракоци встал со скамьи, но его оттер в сторону какой-то торговец.

— Я — флорентиец, и у меня больше прав.

— Но этот синьор пришел раньше, — мягко заметил чиновник.

— Пусть еще подождет! — Торговец покосился на Ракоци. — Чужеземным язычникам следует знать свое место!

Ракоци поклонился в ответ.

— Я действительно чужеземец, но не язычник. Земля и собственность во Флоренции дают мне те же нрава, что и вам, мой друг.

— Я вам не друг! — взорвался торговец, его круглое красное лицо приобрело землистый оттенок. — Вы — алхимик, вы развращаете флорентийцев. Вас надо бы гнать из города поганой метлой!

Ракоци только кивнул и, повернувшись к чиновнику, произнес ровным тоном:

— Договориться с этим синьором, похоже, нельзя. Пусть изложит свою просьбу. Я подойду к вам потом.

Торговец, приготовившийся к скандалу, опешил, потом, задетый пренебрежительным к себе отношением, подбоченился и заявил:

— Я знаю вас, Франческо Ракоци. Вы — сторонник Медичи!

Он явно нарывался на ссору, но нисколько в этом не преуспел. Ракоци рассмеялся.

— Вы абсолютно правы. Лоренцо Медичи был моим другом.

Он умолк, задумавшись о своем.

— Тут нечем гордиться, — не унимался торговец.

— Синьор, — снова заговорил Ракоци, — у вас, кажется, есть к приору какое-то дело. Очевидно, срочное, раз вы рветесь меня обойти. Так займитесь им! Я тоже спешу. — Он отвернулся к окну, не обращая внимания на свирепые взгляды торговца.

Наконец чиновник освободился. Носивший звучное имя Градаццо Онданте, он, похоже, полагал, что может поглядывать на людей свысока.

— У вас жалоба?

— Да. Я рассчитывал переговорить лично с приором, но уже вижу, что тому не бывать. Придется, видимо, изложить суть дела вам в надежде, что в самое ближайшее время сей документ попадет в руки приора.

Градаццо Онданте принял пергамент и приосанился.

— Моя прямая обязанность — доводить все жалобы до главы Синьории.

— Похвально. Я — граф Франческо Ракоци да Сан-Джермано. — Титул произвел впечатление. Чиновник вытаращил глаза и обратился в слух. — У меня палаццо в северной части города, около монастыря Святейшей Аннунциаты. Я провожу там различные опыты…

— Многие из которых противоречат флорентийским законам, — счел нужным вставить Градаццо Онданте.

— Это спорный вопрос, — возразил сухо Ракоци и продолжил: — Я веду переписку со многими именитыми учеными мира, и некоторые из них навещают меня. Такие, например, как португальский алхимик магистр Иоахим Бранко. Он гостит у меня достаточно долгое время и так увлекся научной работой, что даже счел нужным взять себе в помощь ученика. Прошлой ночью на магистра и сопровождавшего его юношу напали трое молодых флорентийцев, хорошо одетых и достаточно образованных, судя по их речам. Магистр Бранко был искалечен, его ученик Нарцисо Бочино — убит. Ему проломили череп.

Лицо чиновника вытянулось.

— Когда это случилось? И где?

— Прошлой ночью. В переулке, примыкающем к виа Порта-Росса. Молодчики действовали не таясь и переговаривались друг с другом. Магистр Бранко отчетливо слышал имя Клеменцо. Других имен он не помнит, ибо потерял отболи сознание и очнулся, когда все ушли.

— А ученик его, стало быть, не очнулся? — Градаццо Онданте вскинул пергамент, словно бы защищаясь от плохих новостей.

— Нет. Он мертв и лежит сейчас у меня. К сожалению, ни одна церковь не захотела принять его тело. Мне кажется, необходимо упомянуть, что Нарцисо Бочино — коренной флорентиец. Его отец — аптекарь с виа делла Примавера. Если власти Флоренции не сочтут нужным предпринять что-либо по факту избиения иноземца, то на убийство гражданина республики они вряд ли закроют глаза.

Пергамент в руках чиновника хрустнул.

— Ну разумеется, граф. Я… я немедленно сообщу об этом приору.