Талисман мумии - Брэм Стокер Страница 56

Я не мог не заметить, пока мы шли по всему дому, насколько великолепно задумана система и как мистер Трелони оградил себя от любой аварии, которую может вообразить человеческая мысль.

Но именно из самой завершенности этой системы выступал страх! В таком предприятии, как наше, границы человеческой мысли могли представлять из себя что угодно, но уж узостью никак не отличались. За ними находилась только Божественная мудрость и Божественная Власть!

Когда мы вновь вернулись к пещере; мистер Трелони привлек наше внимание к другой теме:

– Теперь мы должны со всей определенностью установить точный час, когда начнется Великий Эксперимент. Если наши приготовления завершены, все часы для нас одинаковы. Но если мы должны иметь дело с приготовлениями, сделанными женщиной чрезвычайно острого ума, которая полностью доверяет магии и для которой все имеет тайное значение, мы должны, прежде чем решить этот вопрос, поставить себя на ее место. Теперь уже очевидно, что закат солнца имеет важное значение в приготовлениях. Так как эти солнца, вырезанные столь точно с математической точки зрения относительно края саркофага, были согласованы со всем устройством, мы должны соотносить с этим свои действия. Кроме того, мы обнаружили, что цифра 7 играла важную роль в мышлении Царицы, в ее рассуждениях и действиях. Логически рассуждая, можно прийти к выводу, что время, установленное ею, – седьмой час после заката солнца. Это вытекает из того факта, что в каждом случае, когда действия совершались в моем доме, всегда выбиралось именно это время. В Корнуолле наше время определяется как три часа утра! – он говорил об этом как о решенном вопросе и весьма серьезно, ко при этом слова его не содержали никакой мистики; такими же ясными были при этом и его манеры. И все же мы были значительной степени потрясены. Об этом можно было судить по бледности лиц, по тишине и молчанию, с которыми было принято решение. Единственный человек, чувствовавший себя при этом спокойно, была Маргарет, которая казалась в отстраненности, но готовой пробудиться при первой же нотке радости. Отец, внимательно наблюдавший за ней, улыбался: для него ее настроение было прямым подтверждением его теории. Что касается меня самого, то я был вымотан, кажется, до предела. Точное определение часа, казалось мне, обрекло нас на Страшный Суд. Когда вспоминаю об этом теперь, то понимаю, как чувствует себя человек, приговоренный к казни, что он ощущает в течение своего последнего часа.

Теперь уже не было пути к отступлению! Мы все были в руках Господа!

Руки Господа…! И все же…! Какие другие силы также окружали нас? Что произойдет со всеми нами, бедными частицами земной пыли, клубящейся на ветру, который налетит и уйдет, когда никто и знать не будет об этом. Это было не для меня… Маргарет!

Я очнулся при звуках твердого голоса мистера Трелони:

– Теперь рассмотрим вопрос о светильниках и закончим наши приготовления.

Мы сели за работу и под его наблюдением подготовили египетские лампы, проверяя, хорошо ли они заполнены кедровым маслом, должным ли образом отрегулированы в них фитили и все ли в них находится в должном порядке. Мы одну за другой проверяли лампы и оставили в таком состоянии, что их можно было зажечь мгновенно и одновременно. Когда с этим было закончено, был произведен общий осмотр всего окружающего; все было готово к работе этой ночью.

Приготовления заняли довольно много времени, думаю, все удивились не меньше меня, когда, выбираясь из пещеры, услышали, как громадные часы в холле пробили четыре.

Мы поздно позавтракали – явление, не вызывавшее ни малейшей тревоги у нашего интенданта в настоящее время, – и по совету мистера Трелони разошлись по своим комнатам: каждый должен был по-своему подготовиться к тревогам и напряжению предстоящей ночи. Маргарет выглядела бледной и изможденной, так что я посоветовал ей лечь и постараться уснуть. Она обещала последовать моему совету. Рассеянность, которая сопровождала ее в течение всего дня, окутывая, как туманом, ненадолго исчезла; со свойственной ей прелестью и деликатностью она поцеловала меня и пожелала спокойной ночи! С ощущением счастья, охватившим меня, я вышел из дому прогуляться по скалам. Мне не хотелось думать; у меня появилось инстинктивное чувство, что свежий воздух, свет солнца и мириады красот, созданных рукой Творца, могут наилучшим образом укрепить меня и подготовить к предстоящим событиям.

Когда я вернулся, вся группа собралась для вечернего чая. Свежий от прогулки, я вошел в приподнятом настроении, которым всегда меня одаряла природа; почти приблизившись к концу столь странного предприятия, мы все так же монотонно были привязаны к нуждам и привычкам своей обыденной жизни.

Все мужчины нашей группы казались угрюмыми; время заточения, даже если и давало им отдых, одновременно позволяло задумываться. Маргарет была весела, почти жизнерадостна; но мне не хватало ее обычной доброжелательности. По отношению к себе я чувствовал тень некоторого равнодушия, что снова наводило меня на мрачные мысли. Когда с чаем все было закончено, она вышла из комнаты, но через минуту вернулась со свертком рисунков, с которыми не расставалась весь день. Пройдя близко к мистеру Трелони, она сказала:

– Отец, я тщательно продумала все то, что вы сказали сегодня о скрытом значении этих солнц, и сердец, и «Ка», и снова просмотрела все эти рисунки.

– И каковы же результаты, дитя мое? – с любопытством спросил мистер Трелони.

– Здесь возможно и другое толкование!

– Какие же именно? – его голос дрожал от нетерпения и беспокойства.

Маргарет отвечала странным звенящим голосом, и этот звон в голосе предупреждал: в том, что она собирается рассказать, заключается истина.

– Это означает, что при закате солнца «Ка» входит в «Аб», и только после рассвета «Ка» покинет «Аб».

– Продолжай, – попросил отец хриплым голосом.

– В эту ночь Двойник Царицы, всегда свободный, останется в ее сердце, которое смертно и не может покинуть место своего заключения в усыпальнице мумии. Когда Солнце упадет в море, Царица Тера перестанет существовать до тех пор, пока Великий Эксперимент не вернет ее из сна к жизни после пробуждения. Вам и вашим друзьям нечего опасаться ее. Вовсе не следует ожидать ничего дурного от бедной, беспомощной, мертвой женщины, которая все эти столетия отдала за грядущий час в надежде на новую жизнь в новом мире, о котором она так страстно мечтала…!

Внезапно Маргарет замолчала. Когда она продолжила свою речь, в ее словах появилась какая-то странная интонация, и прежде, чем она отвернулась, я успел заметить слезы в ее глазах.

Вначале сердце отца не откликнулось на чувства дочери. Он выглядел возбужденным, но на его лице отразилась тень угрюмой властности, напомнившая мне суровость его облика во время транса. Он не попытался утешить дочь, видя ее глубокое сострадание Царице, только сказал:

– Мы должны проверить точность твоего предположения о ее чувствах, когда наступит время!

Сказав все это, он поднялся по каменной лестнице и вошел в свою комнату. Маргарет тревожным взглядом проследила за его уходом.