Во власти черных птиц - Кэт Уинтерс Страница 56

Кто-то стучал в дверь.

Я открыла глаза и уставилась на белые балки, скрещивающиеся под потолком гостиной тети Эвы. Тонкая батистовая сорочка липкой пленкой облепила мои ноги и живот. Мое взмокшее тело пахло луком. Скованные сном мысли с трудом ворочались у меня в голове, а утреннее солнце и тот факт, что я лежала на полу посреди комнаты, окончательно меня дезориентировали.

«Грипп, – подумала я. – Неужели меня лихорадило от гриппа?»

Приподнявшись на локтях, я опустила глаза, ожидая увидеть иссиня-черные стопы.

Пальцы ног, торчащие из-под подола ночной сорочки, сохраняли привычный мучнисто-белый цвет. К тому же я вспотела, что указывало на то, что мне было жарко, а больных гриппом трясло от холода так, будто у них даже внутренности сводило.

Это не грипп. И не гриппозное виде́ние вчера вечером лежало со мной в постели и подбивало меня спуститься вниз и убить птицу. Вовсе нет.

Из глубины дома снова донесся стук – пять ударов, которые указывали на то, что кто-то стоит у двери в кухню. Я с трудом встала и на нетвердых ногах прошла мимо того места, где обычно стояла клетка Оберона.

Выглянув в кухонное окно, я увидела девушку с рыжими косичками и скрытым маской лицом. Она стояла рядом с тележкой, полной ящиков с продуктами, и показалась мне довольно безвредной, поэтому я открыла дверь.

При виде меня она отшатнулась.

– О нет! У вас грипп?

– Нет. – Я отерла щеку, отводя назад прядь влажных волос. – Моя болезнь не заразна.

– А… – Обеспокоенно нахмурив лоб, девушка вытащила из тележки коробку, набитую золотистыми луковицами. – По просьбе миссис Оттингер мы доставляем ей продукты в субботу утром. Передайте, пожалуйста, что лука мало, поэтому мы смогли выделить ей только дюжину луковиц вместо двух.

– Хорошо.

Я оглянулась через плечо в поисках своей исчезнувшей тети, но не увидела ни малейших признаков ее присутствия.

Девушка поставила коробку с луком у моих ног и вытащила ящик побольше – набитый морковкой, картошкой, стручковой фасолью, яблоками и яйцами.

– Я должна заплатить вам сейчас? – спросила я.

– Обычно мы все даем миссис Оттингер в кредит. Но сейчас столько людей болеет…

– Хорошо. Я принесу наличные.

Я вспомнила, что тетя Эва брала деньги на такси в жестяной коробке, которая стояла на ящике со льдом, поэтому заплатила девушке два доллара шестьдесят три цента и занесла коробки в дом.

Девушка пошла дальше, волоча за собой тележку, скрипучие колеса которой явно давно не смазывали. Я бы ей помогла, смочив сухие оси разведенным в воде мылом, если бы мне не было необходимо найти тетю. В субботу она должна была находиться дома. Обычно она вставала задолго до меня, и я сомневалась, что она оставила бы меня лежать на полу гостиной.

– Тетя Эва?

Мой голос эхом отразился от потолка пустого дома. Мне никто не ответил.

Я бросилась наверх.

– Тетя Эва?

Я с разбегу распахнула ее дверь, и она завизжала, лежа на кровати и сжимая руками полуметровое распятие, напоминающее средневековый артефакт. Зубчики чеснока и луковицы посыпались с ее подушки и раскатились по полу.

– Не подходи! – закричала она.

– Тетя Эва, прости меня.

– Что значит «прости»?! Кто способен прятаться в темной комнате посреди ночи с ножницами в руке и кричать, что бедную, ни в чем не повинную птицу надо убить?

– Где Оберон?

Я вошла в ее комнату.

– Не подходи ко мне!

Она смотрела на меня обезумевшим взглядом, вжавшись в изголовье кровати.

– Это всего лишь я. Больше никого нет. Все хорошо.

– Ничего хорошего нет.

– Где Оберон?

– Я его выпустила, пока ты его не ранила.

Она закашлялась, но кашель тут же перешел в истерику.

– У бедняги подрезаны крылья, поэтому я не знаю, далеко ли ему удалось улететь. Надеюсь, достаточно далеко для того, чтобы он сюда больше никогда не вернулся, – рыдая, говорила она.

– Мне так жаль…

– Голос был твой, но слова, которые ты произносила… – шмыгая носом и всхлипывая, говорила она. – Я спрятала все ножницы и ножи в доме, а потом попыталась позвонить своему священнику, но вся его семья заболела. Его жена дала мне номер другого священника, но он тоже болен. Врачи не смогли прийти, потому что они слишком заняты, и даже этот мистер Дарнинг не брал трубку.

Она прижимала распятие к щеке, и крупные слезы падали на потемневшее золото.

– Мы совсем одни. Только ты, я и этот чокнутый мальчишка.