Усмешка Люцифера - Данил Корецкий Страница 55

— Эй, мы здесь!!!

— Обернись, красотка! Ау-у!!!

— Сюда бросай!!!

— Прыгай сама!!!

Зрители вскочили с мест, кричали и размахивали руками, как потерпевшие кораблекрушение сигналят проходящему мимо лайнеру. Красотка эффектно качнула бедрами, развернулась к залу лицом. Послышался хрипловатый чувственный смех.

— Дай мне его! Сюда, сюда!!!

Она сделала ложный замах — навстречу из зала взметнулся лес рук. Девица покачала головой. Осторожно ступая, прошлась вдоль эстрады. Капитан Короедов, оказавшийся на ее пути, запутался в своих пижамных штанах и чуть не упал…

Затем на экране произошло движение, едва успевшее отпечататься в мозгу Студента. Девица вдруг повернулась в сторону камеры, стремительно надвинулась, словно перелетела. Улыбка сползла с ее лица, и само лицо исказилось: его нижняя часть невероятным образом выехала вперед, рот по-волчьи растянулся, зубы хищно клацнули. Она взмахнула рукой с шаром.

…Экран телевизора взорвался с громким плотным звуком, похожим на пистолетный выстрел. Студент едва успел пригнуться, как над ним пронеслось что-то обжигающее, ослепительное. Где-то там, за спиной, в кухне, прогремело в ответ, жалобно звякнуло стекло.

Он замер в согнутой позе, подождал. В доме было тихо и темно, пахло горелой пластмассой. Разогнулся. Встал. Включил свет. В комнате плыл туман. По центру закопченного экрана телевизора зияла ровная оплавленная дыра, из которой сочился желтоватый дым.

Он выдернул вилку из электророзетки, заглянул в открытые внутренности телевизора. Ничего не увидел. Спотыкаясь, прошел на кухню. Там тянуло холодом и тоже пахло… Непонятно чем. Не пластмасса, не порох, а какой-то другой, резкий, незнакомый, тревожный запах. На треснувшем оконном стекле отпечатались похожие на черную звезду мутные брызги. Будто взорвали хлопушку или взрывпакет. Или что-то посерьезнее.

Фарфорового китайца-советчика на месте не было.

Студент перерыл всю кухню, заглянул под буфет и холодильник. Ни осколков, ничего, будто китаец просто испарился.

* * *

Ему снилась шапка Мономаха. Она просто висела в воздухе, а он смотрел на нее, как завороженный. Долго смотрел, весь остаток ночи. Потом протянул руку и почувствовал щекочущий, упругий соболий мех под пальцами. А еще золотую тяжесть шапки и чуть затхлый запах стеклянного плена, в котором она пробыла долгие годы. И сразу проснулся.

Было утро, ничего не изменилось. Все осталось как было. Оплавленная дыра в телевизоре, черная клякса копоти на окне. Китаец так и не восстал из осколков, атомов или пепла — из того, во что его превратила шаровая молния. Было чувство важной и безвозвратной потери, как будто он покидает дом, в который больше никогда не вернется. Но вместе с тем в голове свежо и ясно, каждый нейрон работает в полную силу, каждая мышца знает, что ей делать… Так, наверное, и бывает, когда приближаешься к своей заветной цели, к вершине, к которой шел всю жизнь.

Он включил погромче радио, сварил кофе, соорудил огромный бутерброд с колбасой. Поднося ко рту чашку, заметил, как горит, наливается внутренним светом камень на львином перстне.

Значит, все идет как надо. И чем дальше, тем будет лучше.

После завтрака он достал из-под кровати дорожный чемодан и стал укладывать вещи.

* * *

По дороге на работу Короедов остановился у газетного киоска, чтобы купить папиросы. Он стал курить больше, пачки на день уже не хватало. Хотя во рту и саднило от табака и удовольствия никакого он не испытывал, даже противно было, все равно курить хотелось постоянно.

Пока киоскер отсчитывал сдачу с рубля, Короедов воткнулся взглядом в пожелтевший от времени и осадков рекламный листок над окошком. «Граждане, покупайте билеты денежно-вещевой лотереи!» Мужик в меховой шапке, баба накрашенная — муж и жена типа, — в руках картонные коробки из магазина еле помещаются, а мужик еще санки детские на плечо повесил. Улыбаются во весь рот.

Короедов взял сдачу, взял папиросы, задумчиво побрел к остановке. Странно на него подействовала эта рекламка. Будто напомнила о чем-то, прочно забытом по пьяни… Как тогда, с Хваленым этим… Лотерея, лотерея. Именно это слово почему-то беспокоило, щекотало его мозг. При чем тут лотерея? А может, что-то приснилось?

Ехал в троллейбусе, вспоминал. Вроде вспыхивает картинка какая-то: козлоногий человек (что за хрень?), трубы оркестра, огненные ядра летают… а еще женщина какая-то полуголая превращается в дикого зверя (это вообще!)… Но только он пытается сосредоточиться на этом, ухватить, размотать тонкую паутинную ниточку, как все сразу рассыпается, превращается в бессмыслицу.

Так и не ухватил.

Ночная смена — с половины пятого вечера до шести утра. Сменщик сдал Короедову ключи и пульт, расписался в ведомости.

— Толика Ревуна на комиссию отправляют, не слыхал еще? — спросил как бы между прочим.

— Нет. А что случилось? — поинтересовался Короедов.

— Он прошлой ночью дежурил, где-то часа в четыре на центральный пост позвонил: тревога, посторонние на объекте. Примчалась опергруппа: в чем дело? А Толик сидит за пультом, глаза по пять копеек, белый, трясется. Говорит, человек пятьдесят сюда ломились, ограбить хотели. «Это как же они ломились и откуда?» — спрашивают его. Да из четвертого измерения, говорит, урки какие-то продвинутые. Они, мол, сделали так, что все стены здесь стали стеклянные и прозрачные, как в аквариуме, а потом стали бить их снаружи, чтобы сюда попасть. Умно придумали, говорит. Головами били и ногами и все равно не разбили, не сработало там у них что-то… Опергруппа проверила пломбы, сигнализацию, все чисто, все на месте. Уехали и Толика с собой забрали. А меня срочно вызвали на пост, вместо него поставили дежурить.

И опять что-то почувствовал Короедов. Щекотание в мозгу. Даже страшно стало на мгновение. Но виду не подал, посмеялся только, попрощался со сменщиком и заступил на дежурство.

…Вечер пятницы, посетителей больше, чем обычно. Туда-сюда ходят, шаркают ногами, охают, ахают, перешептываются. Много приезжих, это он сразу определяет по говору, по одежде. Публика, одним словом. Праздношатающиеся граждане. Никому из них невдомек, каково это — носить в себе тяжеленный десятитысячный долг. Как булыжник, который вложили за грудину, как раз под ключицами, грязный и тяжеленный. Давит на сердце, на легкие, и кусачие мураши расползаются от него по всем внутренностям…

Мысли капитана Короедова потекли в своем обычном русле. Так… План. Срочно нужен план…

Он дожидается ночи, отключает сигнализацию, вскрывает одну из витрин… Скажем, витрину № 10, с золотой и серебряной посудой XVII века. Крупные, яркие экспонаты не трогает, чтобы не сразу заметили пропажу. А вот эта небольшая золотая чарка с жемчугами подойдет. За нее спокойно можно просить десять тысяч, никак не меньше. Но на всякий случай можно прихватить и вон тот ладьевидный ковш. Для перестраховки.