Франкенштейн. Книга 1. Мертвая армия - Андрей Плеханов Страница 54

Попасть в мишень с такого расстояния из столь дрянного лука было просто немыслимо. Элин всадила стрелу почти точно в яблочко.

Потом она вынула из кармана хорька, повесила его на грудь и выстрелила снова, почти не целясь. Стрела воткнулась точно в центр, сбила мишень с треножника и заставила ее прокувыркаться метров пять.

— Работает, — констатировала Элин. — Спасибо за подарок, Торвик.

Больше в этот день Лена не стреляла. Она быстро сбежала вниз по склону горы, села в «Мицубиси Паджеро» Виктора и уехала.

Вернулась часа через два. Притащила две литровые бутыли водки, раскупорила первую, набулькала почти стакан и сразу выпила. Без закуски.

Виктор обалдел.

— Я хочу рассказать тебе кое-что, — сказала Элин идеально трезвым голосом. — Стакана через два я начну пьянеть, через три — понесу всякую чушь, через четыре — вырублюсь в хлам. Ты отнесешь меня в постель. А сейчас слушай, Вик, пока я вменяемая.

Виктор молча кивнул. Вопреки утверждениям Нефедова, Элин до сих пор не рассказала о своей прежней жизни почти ничего. А ему очень хотелось знать, что же все-таки там произошло. Что так сильно шибануло ее по прелестной голове.

Элин начала свой путь в мир предметов случайно. Она, альпинистка-одиночница, нашла линзу в одной из гор Норвегии и безбашенно нырнула в нее. В результате оказалась в Норвегии десятого века от Рождества Христова — в самом расцвете существования викингов. Ее спас исландский язык, наиболее архаичный из скандинавских, и знание исландских саг, полученное на филологическом факультете. Элин прожила в древней Норвегии больше года, тесно контактировала с жителями окрестных деревень и, благодаря своему знанию будущего (далекого прошлого по ее бытию), исландского языка, древней норманнской мифологии, не испорченной еще католичеством, коему норвежцы сопротивлялись иногда пассивно, а чаще активно, продавая католических священников рабами на галеры, а иногда просто убивая их самым жестоким образом в жертву Тору и Одину, обрела репутацию вёльвы, ведуньи и предсказательницы, самой лучшей среди шести окружающих ее хижину деревень норвежцев, каждый из которых, начиная с пятнадцати-шестнадцати лет, уходил в viking, для того чтобы добыть серебро и золото, завоевать славу и сдохнуть на дне морском, чтобы каждый день оживать и умирать снова в Вальхалле, длинном доме самого Одина, жилище о пятидесяти пяти дверях, чья крыша была сложена из щитов погибших героев.

Элин завоевала расположение местного князя-ярла. Тому было двадцать восемь лет, а до тридцати редко кто доживал из местных мужиков; женщины же жили очень долго, лет до сорока пяти, а кому исполнялось пятьдесят, считались глубокими старухами. Элин переспала с ярлом пару раз, вылечила ему пустяковую рану на ноге и вошла в местные суперавторитеты, как настоящая вёльва (мужикам в те времена ведовство было в основном противопоказано). А потом произошло нечто непредсказуемое: в одной из соседних деревень появился vikingr , приплывший из Дании. Он был огромен и умен: примерно сто семьдесят сантиметров роста, грудь обхватом в два пивных бочонка и не меньше пяти извилин в головном мозгу. Не жилось ему спокойно, зачем-то он объявил своим главным врагом вёльву Элин и пошел на нее войною. Лена (выше и подвижнее этого крепыша) снесла ему башку первым же ударом меча. Башка катилась долго и задорно подпрыгивала на кочках. После этого Элин заковали в колодки и представили на тинг — сходку древних норманнов около священного валуна, высотой примерно в три метра, сплошь покрытого древними лишайниками и прочей дрянью (в основном засохшей кровью жертв, в том числе человеческих).

Самое забавное в том, что этот валун стоял рядом с оградой Виктора и отчаянно мешал ему. Вик уже несколько лет размышлял, не отправить ли валун во фьорд направленным взрывом. Но наличие древних лишайников и прочей дряни мешало ему в сих прогрессивных устремлениях, потому что валун был занесен в реестр норвежских памятников древности. Во всяком случае, об этом свидетельствовала латунная табличка, приклепанная к шерстистому боку каменюги.

Лену приговаривали к смерти долго, часов шесть. Три старика, неподражаемых в своем маразме, с длинными бородами, завязанными в две косы, выходили на площадку перед валуном и произносили речи по пять часов, и при этом перечисляли по пятьсот законов, касающихся того, кто должен заплатить кому какую виру, если камень, случайно скатившийся с горы, принадлежащей Бьёрссону, убил козу, принадлежащей Бьярссону. Старики хвастались друг перед другом знанием древнего, заученного наизусть слова, а Элин умирала от жажды. Дело было в июле, она была связана колодками по запястьям и веревками по лодыжкам, лежала на боку, и за сутки никто не дал ей ни глотка воды.

Таково было оно, крутое скандинавское правосудие — лучшее, как водится, в мире. Несколько раз в ходе суда Лену били по голове тяжелым каменным молотом (вероятно, в гуманных целях, чтобы меньше мучилась). Когда Элин вынесли приговор: «Подвергнуть казни, потому что сия женщина воспользовалась мечом, украденным у ярла, чтобы лишить жизни свободного воина, а потом оправдать и освободить по принципу справедливости, а затем запихнуть в кожаный мешок и утопить как ведьму», Лена уже пару часов была в тяжелейшей коме и почти умерла.

Тут на сцену вышел Нефедов. Он тяжело дышал — долго бежал, чтобы успеть, но все равно поспел к последней минуте. Нефедов громко заявил на неизвестном никому английском языке двадцатого века, что все могут идти в ад, что он забирает девушку с собой, а все, кто помешает ему в этом, будут убиты. Потом повторил это же на старом северном языке.

Его поняли, но это лишь раззадорило местных. Сразу три молодых парня с тинга бросились на Игната. Он, как честный человек, выполняющий обещанное, убил их одновременно при помощи одного из своих предметов, схватил Элин и побежал с ней к мерцающей завесе линзы. И вынырнул на том же самом месте, уже зимой и на десять веков позже. За ним погнались пять викингов, в том числе сын вождя, владеющий неким предметом. А потом Вигго разобрался с викингами, а Элин стала владеть хорьком.

Элин рухнула на стол после третьего стакана. Как говорится, «лицом в салат». Поскольку салата не было, звонко приложилась лбом о столешницу.

Виктор собрал девушку в кучку и отнес в постель. Она проспала весь следующий день.

А когда все-таки проснулась, сразу заявила Виктору, что тут ей делать нечего. Она пойдет дальше — нырнет через Червоточину, и все, пишите письма. Ларсен давно был готов к этому. Он заявил, что пойдет с ней. Элин отнеслась к этому несерьезно, насмешливо, она не верила, что Вик, закостеневший в привычном укладе жизни, сможет выжить в тех неприятностях, что ждали их при переходах через систему нестабильных линз. А Виктор был уверен в себе; он готовился к походу давно и основательно, запасся едой, отличными армейскими комбинезонами, купил два арбалета, два спортивных лука и кучу стрел и болтов впридачу.

И наступило полнолуние — ближайшее из тех, когда активировалась линза. Виктор с немалым сожалением, с болью в сердце оставил на месте всю свою армию. Выпустил на волю сов, раскидал по снегу куски мяса и кости — его сшитой армии должно было хватить на несколько суток. Дальше, полагал он, его армия оживленных собак неизменно погибнет, лишенная мощного оживляющего влияния шелкопряда. Мертвое снова станет мертвым. Виктор взял с собой только огромную овчарку Дагни — единственную не убитую его рукой и поэтому верную и послушную.