Империя страха - Брайан Стэблфорд Страница 52

Когда начали переход, Ноэл пошел впереди, несмотря на то, что вместе с Нгадзе нес самодельные носилки с Гендва. Путь был нелегким: все время спускались или поднимались, часто обходили скалы. Нсэл шел в направлении утреннего солнца, ориентируясь на его жаркий свет.

Поднявшись на гребень гряды, Кордери всякий раз надеялся увидеть признаки живого: каменную крепость, ухоженное поле, тропинку с человеческими следами. Но таких признаков не было, разве что жук в блестящем панцире выскакивал из-под ног или какие-то непонятные создания переползали дорогу. Однажды они услышали в отдалении голос хищного зверя и посмотрели друг на друга, поняв происхождение звука. Это был Селим в аду собственного бреда.

Квинтус сменил через час Нгадзе, Нтикима в свою очередь недолго нес носилки, перед тем как их подхватил ибо. Ноэл никому не уступал свое место, хотя его руки очень болели, а лямки мешка терли спину. Он покрывался потом и очень хотел пить – но кипяченой воды было немного, уже давно не находили источников.

Ноэл знал, что сейчас середина сухого сезона, и с изумлением вспомнил, что до нового года остался день или два, хотя Квинтус, следивший за календарем, не сказал об этом.

В полдень сделали привал в тени большой черной скалы. Их обед составили земляные орехи и шарики пшенной каши, сухие из-за недостатка воды, из которой сварили кофе.

Гендва лежал спокойно, тихо дыша. Квинтус услышал очень слабые, редкие удары сердца и, довольный объявил, что вампир чувствует себя лучше и скоро будет здоров. Но его опасение вызывало состояние Лангуасса, истощенного и высохшего. Когда солнце уже садилось в небе, окрашенном харматтаном, монах сказал Ноэлу, что нельзя двигаться дальше, чтобы не убить пирата. Жажда отнимет у него последние силы. Лейла хотела размять мышцы Ноэла, но его кожу сплошь покрывали ссадины, и он попросил ее прекратить массаж.

До захода солнца Ноэл успел взобраться на скалу, в надежде, что последние лучи осветят стену или башню, показывая, что путешествие близится к концу. Но, стоя на гладкой скале, он увидел только безрадостную серозеленую пелену с вкраплениями камня или щебня, над которой гулял прохладный ветер. Казалось, нигде в мире нет больше такой пустоты и безмолвия.

«Здесь нет никакого города вампиров, – сказал себе Ноэл раздраженно. – Гендва привел нас сюда, чтобы ввергнуть в опасность. Если бы не раны, он сейчас исчез бы, вернулся назад к приветливым водам Логоне и ее притоков».

Но сам не верил в это. Он не знал, хуже ли эта дикая местность пустыни, через которую Моисей вел детей израилевых, и услышал ли пророк десять заповедей на горе, похожей на эту. Но, посмотрев в темнеющее небо, он не мог уловить милосердного присутствия Бога.

«Может ли подобное место быть Эдемом? – спрашивал он себя. – Где приятные взору деревья, посаженные Господом Богом? Где фрукты, пригодные в пищу? Где растет сказочное древо жизни? Где находится древо знания добра и порока, от которого неосторожно вкусила Ева? Где витает дыхание жизни, которое Бог вдохнул в плоть Адама, чтобы тот стал царем всех птиц и зверей, созданных Всевышним? Эти деревья с корнями в аду, чьи ссохшиеся плоды несут горькие знания падения и оскудения, Божьи или Сатанинские? Если Адамавара – Эдем, о котором говорит писание, тогда Господь, верно, оставил ее; и даже змий, предавший людей, больше не бдит в этой глуши».

Ноэл поправил прядь на лбу и взглянул на свои натертые руки. На правой ладони вокруг лопнувшего волдыря образовалось темное пятно!

Ужас пронзил его, он, вдруг поняв причину боли в своем теле, быстро расстегнул рубашку и осмотрел грудь. Пятен не было, но на правом плече, под лямкой мешка, осталась тонкая черная полоса, как черная змейка, не спеша ползущая к горлу.

В момент отчаяния эти знаки показались ему символом приближающейся смерти. Он не проклинал Бога или неудачу, или любопытство, приведшее к осмотру. Не молился ради избавления, потому что отчаяние не зажгло свет веры в душе неверующего. Он просто спустился со скалы, потому что нижний край солнца уже зашел за горизонт.

Внизу Квинтус спускал белую сутану с плеча. На его спине два черных пятна расходились от плеча. Ноэл подошел к другу и очертил пятна пальцем так, чтобы тот ощутил их размер.

– Я говорил с Нтикимой, – сказал монах. – Он называет эту болезнь серебряной, хотя пятна другого цвета. Если даже ее называют смертью, она почти не убивает. Однако он предупреждает, что Шигиди придет ко мне во время сна.

– Ты защищен от кошмаров, – успокоил его Ноэл, – несомненно, защищен лучше меня.

Он подумал, что надо найти цыганку и осмотреть ее тело, но вдруг его внимание привлек странный огонек в темнеющем лесу. Ноэл смотрел на светлую точку, мерцавшую вдали, как блуждающий огонь. Появился еще один огонек, за ним второй, третий, стало понятно, что это люди с факелами идут из леса к черной скале.

Люди или чудовища.

Квинтус тоже увидел факелы и быстро поправил на себе сутану, будто стесняясь голых плеч с чертовой печатью. Монах сделал шаг вперед, как бы встречая пришельцев, но остановился, поняв, что они не похожи на людей.

Силуэты с факелами были очень большими, в длинных зеленых рясах, с гигантскими рожами – отвратительной карикатурой на человеческие лица. У них были ярко-красные рты с острыми выступающими клыками и огромные глаза с черными как смоль зрачками.

Ноэл быстро огляделся.

Лейлы не было видно, вероятно, она сидела в палатке больного Лангуасса. Нгадзе и Нтикима возились у огня, но, поняв, что что-то неладно, встали в полный рост, ожидая развития событий.

Нтикима подошел к Ноэлу и сказал только одно слово: «Эгунгун!»

Кордери никогда не видел Эгунгуна, зная о нем только из рассказов мальчика. Как и у Оро, у Эгунгуна были дни, когда он приходил в деревню, танцевал на улицах, возвратившись из Ипо-Оку, страны мертвых, чтобы узнать у живых об их предках. Прикосновение к нему означало смерть, его обвинение было ужасной угрозой и помечало тех, кого ожидало наказание за оскорбление прародителей племени. Но в деревни уруба Эгунгун всегда приходил один. Здесь же было целое войско Эгунгунов, Кордери насчитал девять – настоящее полчище живых мертвецов.

Это только люди в масках, успокаивал себя Ноэл, понимая, что здесь нечто большее, нежели комедия масок. Когда Нтикима встретил в лесу бога Арони, тот предстал перед ним в облике священника или колдуна в украшениях, но перед мальчиком из племени уруба колдун не притворялся богом – он был им. Приближающиеся фигуры не притворялись живыми мертвецами – они были живыми мертвецами. Как полагали уруба, они и не могли быть иными. Это были переодетые воины мкумкве или элеми, но они были и вставшими мертвецами, пришедшими свести счеты с живыми.