Черный гондольер - Фриц Лейбер Страница 50

И тут как-то утром я прочитал в газете, что Инки Козакса все-таки подловили. Его нашли мертвым на свалке поблизости от Элизабет, Нью-Джерси.

– Так и знал, что Люк Дюган в конце концов его достанет, – проворчал Глассис.

– Жаль малого, – сказал я, – особенно если вспомнить про ту кучу денег, из которых он еще и цента на себя не потратил. Я очень рад, что мы с тобой, Глассис, для Дюгана слишком мелкие сошки, чтобы он про нас помнил. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

– Угу. Слышь, Безносый, а там не сказано, нашли при нем пистолет или нет?

Я сказал, что, если верить заметке, убитый не был вооружен, а на месте преступления оружия тоже не нашли.

Глассис отпустил какое-то замечание насчет того, что просто в голове не укладывается, как это пистолет Инки может лежать в кармане у кого-то другого. Я согласился, и мы некоторое время рассуждали, была у Инки возможность защищаться или нет.

Часа через два позвонил Ларсен и сказал, чтоб ждали его в нашей засидке. Сообщил, что Дюган и на него уже заслал бойцов.

Засидкой мы прозывали трехкомнатное каркасное бунгало с огромным гаражом из гофрированной жести, стоящим по соседству. Гараж был как раз под грузовик, и иногда мы держали тут очередную партию спиртного, когда пронюхивали, что полиции для разнообразия вздумалось произвести несколько арестов. Бунгало это совсем неподалеку от Бейпорта, где-то в полутора милях от бетонной автострады и в четверти мили от залива и крошечной бухточки, где мы обычно прятали свой катерок. Жесткая, острая как бритва осока выше человеческого роста почти вплотную подходит к домику со стороны залива, который от него к северу, и с западной стороны тоже. Под зарослями осоки почва довольно топкая, хотя в жаркую погоду и когда не очень высокий прилив, высыхает и спекается; там и сям ее прорезают русла ручейков, оставшихся от прилива. Даже при легком ветерке стебли осоки начинают с жутким сухим шелестом тереться друг о друга.

С востока какие-то поля, а за ними Бейпорт. В Бейпорте нечто вроде летнего курорта, и некоторые дома у них там на сваях из-за штормов и приливов. Есть небольшая гавань для рыболовных суденышек – крабов у побережья просто масса.

К югу от укрытия – пыльный проселок, выводящий на бетонную автостраду. Ближайший дом только где-то в полумиле.

Был уже почти вечер, когда мы с Глассисом туда заявились. Продуктов мы взяли на пару дней, в расчете на то, что Ларсен пожелает остаться. Потом, почти перед самым закатом, услышали, как во двор поворачивает купе Ларсена, и я вышел, чтоб поставить машину в гараж и принести из нее чемодан. Когда я вернулся, Ларсен о чем-то толковал с Глассисом. Мужчина был он крупный, поперек себя шире, с плечами как у борца. Голова почти лысая, а что осталось от волос – грязно-желтоватого цвета. Глазки у него были маленькие, а лицо не отличалось особой выразительностью. Где-то в столь же невыразительной манере он и буркнул:

– М-да, вот Инки и вляпался.

– Эти чертовы дюгановские бойцы наверняка давно на него зуб точили, – вставил я.

Ларсен кивнул и нахмурился.

– Вот Инки и вляпался, – повторил он, подхватывая чемодан и направляясь в спальню. – Ну а я планирую побыть тут несколько деньков, поскольку они и мне на хвост сели. Я хочу, чтоб вы с Глассисом тоже остались.

Глассис мне дурашливо подмигнул и пошел заниматься готовкой. Я включил свет и опустил шторы, бросив обеспокоенный взгляд на дорогу, которая была совершенно пуста. Перспектива проторчать несколько дней в уединенном домишке в ожидании своры бандитов, которые так и мечтают всадить в тебя пулю, мне совсем не улыбалась. Глассису, по-моему, тоже. Мне представлялось, что для Ларсена было бы куда лучше, если б его самого и город Нью-Йорк разделяла бы по меньшей мере пара тысяч миль. Но поскольку Ларсена я знал хорошо, у меня хватило ума воздержаться от каких бы то ни было комментариев.

После консервированной солонины с бобами и пива мы развалились вокруг стола, попивая кофе.

Ларсен при этом вытащил из кармана автоматический пистолет и принялся с ним играться, и в этот-то самый момент я и заметил, что пистолет был Инки. Где-то еще минут пять никто не произносил ни слова. Глассис забавлялся со своим кофе, вливая в него сливки по капле зараз. Я катал из хлебного мякиша пилюли, которые выглядели все менее и менее аппетитно.

Наконец Ларсен поднял на нас взгляд и сказал:

– Жалко, что Инки не взял его с собой, когда его подловили. Отдал мне его прямо перед тем, как решил свалить обратно на родину. Сказал, мол, больше он ему не нужен, раз дело свернулось.

– Я рад, что он не достался тому парню, который его убил, – торопливо откликнулся Глассис. Говорил он нервозно и в своем наиотвратнейшем профессорском стиле. Я был уверен, он просто не хотел, чтоб опять воцарилась тишина. – Ха, забавно – Инки, и вдруг отдает свой пистолет! Хотя я вполне могу понять его чувства – пистолет у него подсознательно ассоциировался с нашим делом. Когда ушло одно, его сразу перестало заботить другое.

Ларсен хрюкнул. Это означало, что Глассису следует немедленно заткнуться.

– Интересно, что же теперь станется с бабками Инки? – поинтересовался я.

Ларсен пожал плечами и продолжал играться с пистолетом, досылая патрон в патронник, взводя курок и все в таком духе. Это настолько напомнило мне манеру, с которой с ним цацкался Инки, что я принялся ерзать на стуле и довоображался до того, что уже чуть ли не собственными ушами слышал, как бандиты Дюгана пробираются через осоку. В конце концов я встал и принялся расхаживать вокруг стола.

В этот-то момент это и случилось. Ларсен, взведя курок, хотел плавно отвести его обратно большим пальцем, но пистолет выскользнул у него из рук. Ударившись об пол, он тут же с грохотом и вспышкой разрядился, и пуля долбанула в пол в весьма неуютной близости от моих ног.

Как только я понял, что меня не задело, я завопил, не подумав:

– Сколько раз твердили Инки, что спуск слишком чувствительный! Идиот упрямый!

Ларсен сидел, опустив свиные глазки на пистолет, лежащий у него между ног. Потом хмыкнул, подобрал его и положил на стол.

– Этот пистолет лучше вообще выбросить. С ним слишком опасно обращаться. От него одни несчастья, – сказал я Ларсену – и тут же об этом пожалел, поскольку он одарил меня прищуренным взглядом и каким-то замысловатым шведским ругательством.

– Заткнись, Безносый, – закончил он, – и нечего мне указывать, чего мне бояться, а чего нет. Со мной тебе бояться нечего – и пистолета тоже. Я пошел спать.

Он захлопнул за собой дверь спальни, предоставив нам с Глассисом самим сообразить, что нам предлагается достать одеяла и устроиться на полу.

Но спать нам пока не хотелось – хотя бы потому, что Люк Дюган по-прежнему не выходил у нас из головы. Так что мы вытащили колоду карт и уселись играть в лошадиный покер, стараясь говорить потише. Лошадиный покер очень похож на обычный, за исключением того, что четыре из пяти карт сдаются в открытую и по одной зараз.