Вампиры - Джон Стикли Страница 5

Где же арбалеты, чертовы, грёбаные арбалеты? Отчего-то Ворон мог думать только про них, повернулся, осматривая комнату и на мгновение упуская вампира из виду. Это ж единственный способ остановить тварь, а еще ведь ночь! Грёбаная ночь.

Может, и арбалет тут ни хрена не поможет, но вон он, прислонен в самом конце стола, под лампой. Ворон кинулся к нему через диван, забитый перепуганными насмерть смертными. Они только сейчас поднимались на ноги, потому что все так до невероятия быстро, слишком быстро для них. Но этого же не может быть, как же это? Ведь работа сделана, уже вечеринка, все отлично…

Ворон столкнулся в прыжке с головой кого-то встающего с дивана и влетел правым плечом прямо в острие болта.

Господи!

Он повертел стрелу, выдернул из плеча, разодрав и мясо, и рубашку.

«Ох мать вашу, господи!»

Кровища хлещет, от боли темнеет в глазах, лампа закачалась, упала на ковер рядом с головой, замигала. Ворон встал на колени, опустошенный и окровавленный, и наблюдал разворачивающийся в стробоскопическом моргании кошмар.

Тьма.

Свет. Дэвид Дейо в прыжке, достойном «черного пояса» карате, боком правой ступни рубит вампира под подбородок, где тонкая шкура. Звук такой, что у любого нормального человека от удара, наверное, отлетел бы череп.

Тьма.

Свет. Тварь схватила Дэвида… ох, мать, она схватила его за хребет, будто за ручку чемодана, и лупит им то об потолок, то об пол. Дэвид уже давно мертв, все его кости переломаны, конечности болтаются будто у куклы. Энтони… ох, здоровенный парень врезается плечом, хватает вампира будто на чертовом реслинге…

Тьма. Грохот и звон в паре футов.

Свет. Тело Энтони висит на подоконнике разбитого окна и жутко, медленно соскальзывает, ноги запутались в занавесках, пах-пах, лопаются кольца, оборванная занавеска мягко летит на пол, прикрывает тело. Рядом появляется Кот, шипит на ухо: «Да, да, окно!» Будто таким и был с самого начала план Энтони.

– Что? – заикнулся Ворон, – но он понимал: Кот прав.

Осталось только спасаться бегством. Тварь ревела и убивала, неуязвимая в ночном мраке. Шансов нет. Подталкиваемый Котом, Ворон сунулся к окну и глухо застонал от боли, когда Кот пихнул в раненое кровоточащее плечо.

– Ты ранен? – изумленно выдохнул тот.

– Мы все уже трупы, – пробормотал Ворон.

Снова тьма. Ворон пропихнулся сквозь остатки стекла и приземлился на что-то мягкое и мертвое, похожее на старого верного друга. Но сейчас не надо про это думать. Он поднялся, обернулся. Где же Кот, старина Вишневый Кот, без него вообще не имеет смысла…Свет снова включился – и вот он, Кот, рядом, и помогает стоять, а в окне виден отец Эрнандес, вовсе не безъяйцевый. Он тычет краем огромного серебряного креста в лоб чудовищу и умирает, обезглавленный небрежным, почти ленивым ударом.

Повсюду ужас и кровь – на стенах, на потолке. Оцепеневший от страха шериф торчит столбом посреди парковки и глядит на старый потрепанный «кадиллак» рядом с патрульным пикапом.

– Джек, ради бога, – простонал Кот.

Джек вдруг понял, что страх и слезы в глазах Кота – из-за неудачника босса. Кот боится его потерять, боится не суметь увезти отсюда.

Ворон не мог видеть, как плачет Кот, и потому побежал.

Кот затолкал босса в боковую дверь пикапа и в придачу как-то сумел подхватить и шерифа и впихнул на сиденье рядом с Вороном, а сам вскочил на водительское кресло. О боже правый, где ключи? Ох, господи, да вот же они, торчат в замке, шериф просто оставил их там, ведь не то чтобы их кто-нибудь мог забрать… Кому их тут красть?

Они с визгом вынеслись с парковки на трассу, и Ворон расхохотался. Оно лучше – смеяться взахлеб, чем думать о стробоскопическом, невыносимом кошмаре в мотеле, чем вспоминать о растерзанных пассажирах «кадиллака», несчастных шлюхах, приехавших поздно, но, увы, недостаточно опоздавших.

И тут темноту разорвал дикий рев, перекрывший рокот мотора:

– Вор-рон-н!!!

Все в машине постарались сжаться в крохотные комки.

– Вор-рон-н!!! – ревел вампир, а Кот вдавил в пол педаль газа.

Пикап дал шестьдесят миль в час, семьдесят, восемьдесят по двухполосному шоссе.

Дикий рев ударил по нервам:

– Вор-рон-н!!!

Вампир догнал, прыгнул в кузов и сунул лапы в салон, пробив заднее окно. А Ворон обнаружил у себя в руке огромный шерифов пистолет, ткнул в лицо монстру и нажал на спусковой крючок. В конце концов, почему бы и нет?

Ублюдка вышибло из кузова вместе с его кроваво-алой зубастой ухмылкой и жутким блеском в глазах. В этих глазах сверкнуло что-то большее, чем тупая животная жажда крови. Вампир выломал заднюю стенку кузова словно бумажную и поехал, растопыренный, по рвущему как наждак асфальту.

– А да! Да! Э-ге-гей!!! – взвыл ошалевший от радости шериф, подумавший, что асфальт и пули прикончили чудовище.

Кот с Вороном лучше знали вампиров. Но и они сжались от ужаса, когда монстр кувырнулся и вскочил, и немедленно бросился вдогонку. Счастливое улюлюканье шерифа сменилось детским пронзительным визгом.

Тварь приблизилась так быстро, что Ворон успел увидеть, как затягивается рана от пули во лбу. И в эту дыру затягивало струйку черной крови из раны, оставленной серебряным крестом отца Эрнандеса.

– Господи Боже! – взвыл Ворон, когда пикап на скорости в сотню миль перевалил холм и впереди вдруг показался зад фермерского грузовика, плетущегося на двадцати милях в час по са́мому центру шоссе.

Кот загнал пикап влево и проскочил мимо фермера, но пикап скрежетнул по ограждению, резко развернулся и выскочил на середину, закрутился, взлетел на вершину следующего холма. Вдали показалась городская площадь, и Ворон подумал, что, по крайней мере, сумели пробиться в город. А на ту площадь уже не добраться, она как вечное искупление грехов, и как надежда за ней – первые лучи рассвета…

«Вашу мать, рассвет! Грёбаное солнце!»

Больше Ворон ни о чем не успел подумать, потому что пикап полетел кувырком, сперва с одного бока на другой, а потом с носа на корму, а затем тихо покатился вниз по склону, по главной улице захолустного городишка в Индиане.

Ворон очнулся первым, выбрался из машины и вытянул остальных. Даже сумел провести их сквозь толпу к местной больнице. Скорая помощь встретила на полдороге. Ворон помог завести их в больницу, посмотрел на то, как берут анализы крови, и, когда убедился в том, что все выживут и разложены по местам, сам улегся на кушетку.

Последней его мыслью перед тем, как отключиться, стало:

«А я ведь подумал, что тот, первый, и был вожак».