Неведомые дороги - Дин Кунц Страница 48

В большой просторной кухне Лу и Кайл Сацман, мать и отец Томми, сидели за столом с мистером Хаузером, менеджером фирмы, которая специализировалась на обслуживании праздничных мероприятий. Они составляли меню для завтрашней хэллоуинской вечеринки, постоянно напоминая мистеру Хаузеру, что еду должно готовить из продуктов высшего качества.

Томми прошел за их спинами, надеясь остаться невидимым. Взял из холодильника банку "коки".

Теперь его отец и мать убеждали менеджера, что все должно "выглядеть впечатляюще": закуски, цветы, бар, униформа официантов, приготовленные блюда – все-все, все, дабы каждый гость понял, что находится в аристократическом доме.

Присутствия детей на вечеринке не предполагалось. Более того, Томми и Френку наказали не выходить из своих комнат и сидеть тихо: ни телевизора, ни стерео, никаких занятий, которыми они могли бы привлечь к себе внимание гостей.

И приглашенные состояли исключительно из спонсоров и партийных боссов, от благоволения которых зависела политическая карьера Кайла Сацмана. Он уже заседал в сенате штата Калифорния, но на выборах, до которых оставалась неделя, баллотировался в палату представителей Конгресса США. Так что этой вечеринкой он выражал свою признательность денежным мешкам и партийным чиновникам, которые обеспечили его номинацию прошлой весной. Дети, конечно, только мешались бы под ногами.

Собственно, родители Томми вспоминали о нем только в дни больших избирательных митингов, на пресс-конференциях и в первые минуты приемов по случаю победы на выборах. Томми это устраивало. Нравилось ему оставаться невидимкой. В тех же редких случаях, когда он попадался на глаза отцу или матери, они неизбежно критиковали все, что он говорил или делал, любое выражение его лица.

"Мистер Хаузер, – говорила Лу, – надеюсь, вы понимаете, что гости не должны принять большие креветки за маленьких лобстеров".

Пока явно нервничающий менеджер убеждал Лу, что качество их фирма гарантирует, Томми тихонько отошел от холодильника и взял два "милано" из коробки с пирожными.

– Наши гости – важные люди, – должно быть, в десятый раз сообщил менеджеру Кайл. – Влиятельные и утонченные, которые привыкли к самому лучшему.

В школе Томми учили, что политика – это сфера деятельности, которую выбирали многие просвещенные люди, чтобы служить обществу. Он знал, что все это чушь собачья. Его родители вечерами подолгу планировали политическую карьеру отца, но, подслушивая их разговоры, Томми не уловил ни единого слова насчет служения людям или улучшения общества. Да, конечно, на публике, с трибун, они говорили только об этом: "права трудящихся, голодные, бездомные"... но наедине – никогда. Вдали от чужих ушей речь шла исключительно о "спонсорской поддержке", "сокрушении оппозиции" или о том, чтобы "засунуть новый закон кому-то в задницу". А Сацманам и всем тем, в ком они видели "своих", политика нужна была для того, чтобы завоевать уважение, заработать деньги и, что самое главное, обрести власть.

Томми понимал, что людям нравилось, когда их уважают, поскольку его не уважал никто. И с деньгами ему все было ясно. А вот власть ставила его в тупик. Он никак не мог взять в толк, почему его отец и многие из тех, чьи имена звучали в их доме, тратят столько времени и усилий, чтобы добиться ее. Какое удовольствие можно получить от того, что ты приказываешь людям, говоришь им, что надо делать? А если ты отдашь неправильный приказ и тогда, выполняя его, кто-то получит травму, что-то сломает, а то и погибнет? И как можно рассчитывать на любовь людей, если они в твоей власти? Вот, к примеру, Томми находился во власти Френка, абсолютной власти, под его полным контролем... и ненавидел брата.

Иногда Томми казалось, что он единственный здравомыслящий человек в семье. А иногда, наоборот, что они все нормальные, а он – сумасшедший. В любом случае, здоровый или больной, Томми точно знал, что у него нет ничего общего с собственной семьей.

Когда он выскальзывал из кухни с банкой "коки" и двумя "милано", завернутыми в бумажную салфетку, его родители донимали мистера Хаузера вопросами о шампанском.

В коридоре второго этажа, у раскрытой двери в комнату Френка, Томми остановился, чтобы взглянуть на тыкву. Все ее отверстия светились изнутри.

– И что это мы несем? – спросил Френк, внезапно появившись на пороге. Схватил Томми за рубашку, втащил в комнату, захлопнул дверь, конфисковал пирожные и "коку". – Спасибо, сопляк. Я как раз подумал, что неплохо бы перекусить, – он прошел к столу и положил добычу на стол рядом с фонарем-тыквой.

Глубоко вдохнув, понимая, к чему приведут возражения, Томми сказал:

– Это мое.

Френк изобразил изумление.

– Неужели мой маленький брат – жадный обжора, который не знает, что нужно делиться с ближними?

– Отдай мне мои "коку" и пирожные.

Улыбка Френка превратилась в акулий оскал.

– Видит бог, дорогой братец, ты должен получить хороший урок. Жадных маленьких обжор надо выводить на путь исправления.

Томми мог бы уйти, оставить добычу Френку, спуститься на кухню за еще одной банкой "коки" и пирожными. Но он знал, что его жизнь, и без того нелегкая, станет куда хуже, если он безропотно подчинится, не предприняв попытки противостоять – пусть надежды на победу не было никакой – этому незнакомцу, который вроде бы приходился ему братом. Полная капитуляция могла только подтолкнуть Френка к новым издевательствам, которых и без того хватало.

– Мне нужны мои пирожные и "кока", – настаивал Томми, гадая, а стоит ли умирать за пирожные, даже если это "милано".

Френк бросился на него.

Они упали на пол, молотя друг друга кулаками, пинаясь, но стараясь производить как можно меньше шума – не хотели привлекать внимания родителей. Томми – потому что знал, что вину возложат на него. Френк был любимчиком Кайла и Лу и, соответственно, не мог сделать ничего плохого. Френк же хотел сохранить завязавшееся сражение в тайне, потому что отец тут же положил бы ему конец, не дав оттянуться по полной.

Во время драки Томми изредка бросал взгляд на фонарь, который словно наблюдал за ними со стола, и у него не осталось ни малейшего сомнения в том, что ухмылка тыквы делалась все шире и шире.

Наконец, Томми, избитого и обессиленного, загнали в угол. Оседлав брата, Френк влепил ему пару оплеух, от которых загудело в ушах, а потом начал срывать с Томми одежду.

– Нет! – прошептал Томми, который понял, что его не только побили, но и хотят унизить. – Нет, нет.

Из последних сил он попытался сопротивляться, но с него содрали рубашку, а потом сдернули до щиколоток джинсы и трусы. Потом поставили на ноги и то ли повели, то ли потащили к двери.

Френк распахнул дверь, вытолкнул Томми в коридор и крикнул: "Мария! Мария, пожалуйста, подойди сюда!"

Молодая мексиканка приходила к ним в дом дважды в неделю готовила, убиралась и гладила. В этот день она работала.