Красная луна - Бенджамин Перси Страница 47

Именно так случилось вчера вечером, когда Клэр неосмотрительно сказала:

— Я постоянно натыкаюсь в шкафу на детские книжки. У меня явно есть двоюродный братишка. Или сестренка.

Они сидели за столом в кухне, и Мириам резала ножом говядину. По тарелке разлилась лужица крови.

— Была.

— Что? — не поняла Клэр.

— У тебя действительно была двоюродная сестренка. — Тетя поднесла к губам вилку с куском мяса, но потом снова положила ее обратно. — А у меня была дочка.

На этот раз расспросы не понадобились: Мириам сама все рассказала. Слова лились из нее бурным потоком, словно Клэр вскрыла ножом шов на ране. Девочку звали Мэг. Ей было семь лет, вернее, уже почти восемь. Волосы каштановые, кудрявые, как у отца. Такая умница. Могла перечислить столицы всех штатов, назвать буквы алфавита в обратном порядке. Что с ней случилось? Ее отец, муж Мириам, делал бомбы из аммиачной селитры. Собирался взорвать шесть машин на парадах в честь Дня независимости в разных концах штата. Разнести на кусочки всех этих клоунов с водяными пистолетами, разряженных женщин с жезлами, детишек с леденцами.

— А вместо этого разнес на кусочки собственного ребенка. Мы не знаем точно, что случилось. Бомба взорвалась. И все. Она лежала на верстаке под жестяным навесом. Мэг играла там или полезла посмотреть, чем занимается папа. А в следующее мгновение ее не стало. Помню, я выбежала из дома, а в небе словно кружилась сотня летучих мышей. Но это были кусочки жести, обгорелая жесть сыпалась на землю.

Мириам не плачет. Она уже свое отплакала. Тетя сжимает нож с такой силой, что белеют костяшки пальцев.

— Твои родители поступили правильно. Они вовремя решили уйти из Сопротивления, когда появилась ты. Я поняла это слишком поздно.

Мириам постоянно повторяет: нельзя в одиночку выходить из коттеджа, нельзя ни на мгновение терять бдительность. Но Клэр так устала от этой вечной паранойи. Она здесь уже месяц. Тетя чуть что хватается за пистолет, выглядывает в окно сквозь прорези в фанере, но пока ничего так и не случилось, никто не пожаловал к ним из леса. К тому же на улице метель, ни один наблюдатель при всем желании ничего не разглядит. Какая тут может быть опасность?

Нужно развеяться, сбежать хоть ненадолго, решает она и потихоньку выходит из дома. От холода ноет запястье. Под ногами шуршит снег. Поверх худи Клэр надела ту старую куртку. Тетя хотела ее сжечь, но девушке жаль было с ней расставаться. «Это как академическая шапочка на выпускном в университете», — объяснила она Мириам. В кармане Клэр неожиданно нащупывает бумажку. Вырванный из блокнота листок, а на нем нацарапаны телефонный номер и имя — Патрик. Клэр улыбается. Снежинка падает на ее губы и тут же тает.

Он выше ее на несколько дюймов и более подтянутый. Зеленые глаза то сверлят ее, то смущенно глядят в пол. Темно-каштановые волосы коротко подстрижены. Если их чуть отрастить, наверняка будут виться. В тот день она чуяла его запах. Остаточный эффект трансформации. От него приятно пахло торфом и немного потом. Клэр нравилось, как он двигается: никакой суеты, четко выверенные движения. И как говорит: медленно, тщательно подбирая каждое слово.

Как здорово было снова поговорить с ровесником, ведь она столько времени общалась лишь с Мириам.

Поэтому Клэр впитывала каждое слово. На ее вопрос Патрик ответил, что раньше жил в Калифорнии. И по ее просьбе рассказал о ферме своего отца. О том, как в детстве собирал свежие яйца в курятнике, лазал под изгородями из колючей проволоки, стрелял по зайцам из рогатки, складывал в стеклянную банку потерянные ящерицами хвосты, ловил кузнечиков и кидал их в паутину. Рассказал о заповеднике Биг-Сур. О том, как ездил, сидя позади отца, на мотоцикле. О тумане над океаном. О звяканье буйков и тявканье морских львов. О Сан-Франциско, где можно рыбачить с причала и на ходу запрыгивать на заднюю площадку трамвая.

— Скучаешь, небось?

— Ага. — Он сказал, что скучает, но теперь уже меньше. На него за последнее время столько всего свалилось, что теперь, когда он оглядывается назад, та жизнь кажется чужой.

— Знакомое ощущение, — кивнула Клэр.

Именно тогда девушка словно бы почувствовала… как бы это назвать… ну, рывок, что ли. Вечером у камина отец частенько рассказывал ей истории про призраков, которые ночью хватают тебя за шею или дергают за ногу, когда ты купаешься в озере. Схватят и не отпускают. Вот так и Патрик ее поймал.

Снйга по щиколотку. Сосны с одного боку сделались белоснежными, тем ярче на этом фоне выделяются полоски красной коры. Ветви гнутся под тяжестью снега. Клэр бредет между белыми кустами, а потом срывается на бег. Просто ради удовольствия.

Вчера температура резко упала, и откуда-то из глубины леса донесся грохот. Клэр сперва приняла его за выстрел.

— Не волнуйся, — успокоила ее Мириам. — Это деревья.

Деревья трескаются от мороза. И вот теперь старая сосна ломается пополам прямо рядом с Клэр. Девушка испуганно вскрикивает, но потом смеется, прикрыв рот рукой.

Рядом большой сугроб: наверное, там под снегом камень. Ветер закручивает маленькие снежные смерчи. Клэр наконец отвлекается от собственных мыслей и оглядывается вокруг. Белое безмолвие, только ветер свистит. Сугроб почему-то дрожит. Из него торчит рыжий клочок мха, похожий на кудрявые волосы. Но этого не может быть.

Девушка резко разворачивается. Что-то не так. В воздухе словно бы вибрирует эхо неслышного вопля. Сугроб снова шевелится, будто дышит, а потом снег разлетается в разные стороны. Клэр, широко раскрыв глаза, застыла на месте, не в силах шевельнуться. Мгновения растягиваются до бесконечности. Дыхание перехватывает. А потом в нее вцепляются чьи-то огромные ручищи.

Патрик сидит за кухонным столом. В голове у него туман. Почти всю ночь Гэмбл провел на полу, прислонившись спиной к запертой двери своей комнаты, с бейсбольной битой на коленях. Несколько минут назад кто-то внизу включил душ, и Патрик проснулся и спустился по лестнице на первый этаж.

Теперь он ест кукурузные хлопья и пьет какао. Мать цокает по коридору каблуками. На ней кремовая блуза, на которой очень красиво смотрится жемчужное ожерелье, и черный брючный костюм.

— Хорошо выглядишь.

Она приседает в шутливом реверансе, но потом вдруг морщится и принимается растирать колено.

— Что случилось?

— Суставы болят. Видимо, старею.

Патрик говорит, что слышал прошлой ночью какой-то странный шум. Но не рассказывает, как обошел весь дом с бейсбольной битой в руках, как увидел ее пустую спальню и распахнутую заднюю дверь, покачивавшуюся на ветру. Снежинки залетали в комнату и таяли на пороге.

Тогда он хотел набрать телефон службы спасения, но внезапно наткнулся на полученную еще до обеда эсэмэску и вспомнил: сегодня же мать ночует не дома. Осталась у друга. «Надо помочь — большие неприятности. Постараюсь вернуться утром». У Патрика в голове весь день был такой кавардак, что он совсем забыл об этой эсэмэске.