Черная дама - Наталья Тимошенко Страница 47

Этого зрительного контакта хватило Саше, чтобы зафиксировать взгляд. И она его уже не отпустила.

– Петр Яковлевич.

Несколько секунд на погружение, которое ей показалось странным. Саша чувствовала, что в бездну падает не только он, но и она вместе с ним. Такого никогда раньше не случалось, но думать сейчас было поздно: Троекуров уже в трансе, теперь можно работать. Она наклонилась чуть ближе к нему, внимательно глядя в темные, почти черные глаза, в которых с трудом просматривались расширенные зрачки.

– Скажите нам правду, кто изображен на этом снимке?

Ментальный удар был такой силы, что Саша едва не задохнулась. Будто кто-то на самом деле ударил ее кулаком под дых, со всей силы впечатал затылком в стену. Даже в глазах потемнело. Саша никогда не работала с блоками при гипнозе, не знала, что чувствует гипнолог, когда его сначала впускают в сознание, а затем ставят блок. Оказалось, это сродни поезду, несущемуся с горы и врезающемуся в крепчайшую стену.

Она дернулась, уперлась спиной в спинку дивана, попыталась закончить гипноз, но поняла, что больше не держит взгляд директора. Он держит ее. Черные глаза теперь напоминали глаза ворона, что следил за ними на лестнице: цепкие, внимательные… угрожающие. Саша так явственно почувствовала предупреждение больше не сметь влезать в его сознание, что не решилась бы на это повторно, даже если бы он ничего не сказал словами. Но он сказал:

– Никогда не влезай в голову тому, кто сильнее тебя, девочка.

– Отпустите, – взмолилась она, чувствуя, что дышать почти невозможно, а перед глазами уже плывут разноцветные круги, будто кто-то давит на глазницы.

– Больно? Страшно?

Она не видела, но чувствовала, что директор поднялся с кресла, подошел ближе и склонился над ней. Его голос теперь звучал у самого уха, и от этого стало еще страшнее.

– Это лишь малая часть того, что я могу сделать с тобой. Мне даже руки марать не придется, ты слишком легкая добыча. Ты умеешь контролировать разум других людей, но и тебя саму это делает уязвимой. Твое сознание открыто для таких, как я. Думаешь, почему ты чувствуешь старое кладбище в лесу? Потому что я много дел натворил на нем в свое время, оно пропитано чернотой. И твой разум открыт для этой черноты. Я могу погрузить тебя в нее, ты никогда не выберешься, захлебнешься ею, и никто не поймет, что случилось. Тебе все понятно? Кивни, если поняла.

Саша медленно, захлебываясь пока не чернотой, а ужасом, кивнула.

– Вот и молодец, девочка. Если соврешь – я тебя не трону. Но если станешь болтать, пеняй на себя.

Голос отдалился, давление на глазницы чуть ослабло. Разноцветные круги поблекли, и Саша снова различила черные глаза директора перед собой. Он моргнул первым, и только после этого невидимая нить наконец порвалась. Саша обнаружила, что сидит в той же позе, что и раньше, вовсе не откидывалась она на спинку дивана, директор – напротив нее, а Войтех рядом вообще ничего не понял.

– К сожалению, ничего другого я вам сказать не могу, – снисходительно улыбнулся Троекуров. – Это мой дед. Мне жаль, если я разочаровал вас.

Саша уже почти не слышала, что еще он говорил. Видела только, что Войтех кивнул ей, предлагая последовать к выходу. Она с трудом поднялась и на ватных ногах вышла за дверь. До лестницы шли молча, Саша все еще чувствовала на себе взгляд темных вороньих глаз.

– Не получилось? – спросил Войтех, когда они уже поднимались по ступенькам наверх.

Саша споткнулась, едва не упала, он вовремя поддержал ее под локоть, не дал расквасить нос. В глубине души Саша ждала, что не сможет ответить на его вопрос честно, ведь если директор обладает таким даром, что она не смогла ничего сделать, раз он перехватил инициативу и ткнул ее носом в собственную бездарность, то наверняка запретил рассказывать. И даже если она захочет, все равно не сможет сообщить Войтеху то, что услышала. Но стоило подумать об этом, как она поняла: сможет. Директор предупредил ее, но не стал блокировать. Дал ей выбор. Играет с ней.

Саша не была бы Сашей, если бы струсила.

– Это он, – ответила она. – Теперь уже вне сомнений.