Окраина - Бентли Литтл Страница 46

– А ты и правда брюзгливый старый хрен, – рассмеялся Грегори.

Старик вздохнул и поставил на пол ящик с инструментами, сверху на него положил крышку и обеими руками вытер пот с лица.

– Не буду спорить, – согласился он. – Но попробуй сам поработать три часа в этой комнатке без кондиционера, и я посмотрю, каким брюзгой станешь ты сам.

– А где Пол?

– Он сегодня рано уехал. Сказал, что у него какие-то личные дела. Но вроде бы вечером собирался появиться. А что?

– Да так. Просто… – Грегори приподнял доску с ящика для инструментов. – А что это у него за «личные дела»?

– А мне какое дело, – пожал плечами Одд.

Грегори кивнул. Они вдвоем прошли через кафе и вышли к старому потрепанному пикапу Одда.

– Ты останешься на шоу? – поинтересовался тот.

Грегори покачал головой.

– Я просто заглянул на минуточку по дороге домой. Посмотреть, что и как…

Старик оглянулся на открытые двери кафе, а потом подошел поближе:

– Между нами, я сомневаюсь, что у этого паренька Пирсона есть хоть какое-то будущее в шоу-бизнесе.

– В этом я с тобой совершенно согласен.

– И для чего только люди вроде него этим занимаются? Вылезать на сцену и доводить всех зрителей до исступления? Знаешь, его дружки из компании по продаже недвижимости скоро начнут возмущаться.

– Наверное, некоторые люди просто не могут без самовыражения.

– Я тоже самовыражаюсь, только в душе. И за ее пределы это не выходит.

Грегори рассмеялся.

Одд подошел к водительской двери пикапа.

– Поеду-ка я, пожалуй, – сказал он.

– Я тоже домой. Не хочешь меня подбросить?

– О чем разговор? Залезай!

– Секундочку. – Грегори вернулся в кафе и сказал Вайноне, что уезжает домой, попросив передать Полу, чтобы тот с ним связался, когда появится.

– Обязательно, – кивнула девочка.

Грегори вышел и сел в пикап, который сорвался с места еще до того, как он успел закрыть дверь.

– Не забудь, я домой… – заметил Грегори.

– Я знаю тут одно небольшое спрямление, – усмехнулся старик.

И это действительно оказалось спрямлением. По странности, этот маршрут оказался не таким ужасным, как того боялся Грегори. Одд проехал по подъездной дороге, лихо развернул пикап и высадил попутчика прямо перед входом в дом.

– Не зайдешь? – спросил Грегори.

– Люрлин приготовила ужин, – покачал головой Одд. – А в таких случаях она становится довольно раздражительной. Но в следующий раз – обязательно.

– А почему бы вам как-нибудь не прийти вдвоем?

– Хорошая идея, – кивнул Одд. – Ты ведь еще не прописывался здесь. Мы могли бы пригласить несколько человек. Вдруг они раскошелятся на подарки? – Он помолчал и добавил: – Правда, боюсь, что подарки будут дешевые. Ведь это ты, а не они, выиграл в лотерею.

– Тогда, может быть, мне стоит купить подарки самому? Чтобы люди все-таки пришли?

– Вот это правильно, – ухмыльнулся Одд. – Тогда на нас с Люрлин точно можешь рассчитывать.

– Пока, – сказал Грегори, захлопнув дверь в кабину.

Он так и не понял, попрощался с ним Одд или нет. Пикап сорвался с места с такой скоростью, что Грегори инстинктивно отскочил назад, чтобы ему не отдавило ноги правым задним колесом. Напоследок в грязном заднем окне он увидел силуэт машущей руки.

На кухне Джулия и его мать обсуждали посадку цветов. Говорили они по-русски. Вообще после приезда в Аризону они стали гораздо чаще пользоваться русским языком, и Грегори не понимал, почему это происходит. Ну хорошо, для него это какое-то возвращение к истокам. Тут сыграло свою роль и то, что он опять живет с матерью под одной крышей, и то, что он вернулся в город своего детства. А Джулия? Она что, делает это ради его матери, или просто из вежливости, или хочет попрактиковаться для… Для чего? Вспомнила свое прошлое? В этом не было никакого смысла. Вообще, нынче мало в чем был какой-то смысл, и он решил не обращать на это внимание.

Грегори быстро поцеловал Джулию, налил себе стакан воды и, решив, что их разговор еще не закончен и что они не жаждут, чтобы он принял в нем участие, удалился в гостиную. Здесь он включил телевизор и какое-то время бездумно переключал каналы, пока не наткнулся на шоу, сделанное на базе материалов какого-то таблоида. Положив пульт на кофейный столик, Грегори улегся на кушетку и стал наблюдать. Передача основывалась на историях, которые якобы были интересны всем. Представляла их известная телеведущая, говорившая бодрым голосом капитана группы поддержки. Рассказывалось же в них только об убийствах, предательстве и других худших проявлениях человеческой деятельности: муж преследует свою бывшую жену через всю страну до крохотного городишки, где пытается переехать ее своей машиной, она успевает отпрыгнуть, и машина врезается в дерево, а мужчина погибает; женщина превращается из высокооплачиваемого адвоката в высокооплачиваемую проститутку, и ее убивает клиент как раз в тот день, когда она пишет матери о том, что решила завязать с проституцией; десятилетняя девочка, которой отец, с трех лет растлевавший ее, отрубил обе руки, учится рисовать ногами…

Где-то в середине шоу в гостиную вошла мать Грегори, села в свое кресло-релакс [54]и досмотрела программу до конца. Он услышал, как Джулия гремит на кухне кастрюлями и сковородками, занявшись приготовлением обеда.

Шоу закончилось, и на экране появилась заставка программы новостей: в Финиксе пропал несовершеннолетний, и полиция отыскала в пустыне труп, похожий на него.

Грегори повернулся к матери и сказал по-русски:

– Иногда начинаешь сомневаться в божественном начале в человеке, правда?

– Люди, – напомнила ему мать, – это комбинация грязи земной и божественного дыхания. Господь создал человека из глины и вдохнул в него жизнь. Именно поэтому, хотя люди и остаются в массе своей примитивными животными, они все-таки пытаются достичь высокого духовного уровня. – Она улыбнулась: – Мне понравился сюжет про девочку, которая рисует ногами.

Грегори улыбнулся в ответ – иногда мать его удивляла.

«Я ее недооцениваю, – подумал он. – Ее идеи совсем не так просты и одномерны, как это мне иногда кажется». Пора бы уже знать, что, несмотря на догматизм и отсутствие гибкости в воспитании, большинство молокан в душе люди хорошие, достойные и высокоморальные. Они интеллигентны и ориентированы на духовность, поэтому гораздо больше думают о метафизике и философии, чем он сам, несмотря на все его образование. Он может не разделять их верований, но не может считать их убеждения неполноценными по сравнению с его собственными.