Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье - Майкл Боккачино Страница 46

— Они встречаются по ночам. — Я уже готова была спросить о подробностях, но мальчишка, даже не переведя дух, продолжил вторым, более знакомым голосом: — С какой целью?

— Сопереживания ради. И еще, по-видимому, пьют чай.

— Очень любопытно. Как бы то ни было, недолго им осталось. Готовься.

— А можно мне забрать портниху?

— Зачем бы?

— Ради вас я облачаюсь в самые разные одежды. Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь чинил их и латал.

— Как угодно, если исполнишь все, о чем мы говорили.

— Безусловно, мистер Уотли.

На этом мальчишка с замочными скважинами глаз умолк и начал погружаться в пол. Не желая упустить его снова, я намотала цепь на столбик кровати. Цепь туго натянулась, оковы на противоположном ее конце заходили ходуном, уходя в сплошной деревянный настил: мерзкое существо отчаянно пыталось высвободиться.

Невзирая на все прочие мои неудачи, я отчасти утешалась тем, что смогла-таки удержать пленника и теперь, если понадобится, вернусь в разрушенный замок и передам его хозяйке. Однако сколько проблем еще предстояло решить! Кто поможет мальчикам проститься с матерью? Кто защитит их от Дома-Сумеречья? На самом-то деле ответ был прост. Если меня уволят, то я расскажу мистеру Дэрроу о договоренности с его женой. Если Лили сказала мне правду, дверь между Эвертоном и Упокоением необходимо закрыть, и даже если мальчики возненавидят меня за это, я по крайней мере стану утешаться мыслью, что спасла их от того, чего не могла ни вполне объяснить, ни понять.

Подслушанный при помощи мальчишки с замочными скважинами глаз разговор подтвердил, что Уотли задумал недоброе, по крайней мере по отношению к Сюзанне. Что меня ничуть не удивляло, памятуя о том, что своих козней он, по сути дела, и не скрывает. Я немного утешалась тем, что хотя бы отчасти поняла его стратегию. Если в Эвертоне живет один из слуг Уотли, то остается лишь отослать Сюзанну прочь, чтобы уберечь молодую женщину от коварных поползновений, уж в чем бы они ни заключались. А если и впрямь связующее звено между Сумеречьем и Блэкфилдом — это я, тогда надо надеяться, что мой отъезд и исчезновение двери между двумя мирами отвлекут внимание Уотли от оставшихся представителей семьи Дэрроу.

Мне было очень жаль Лили. Она так никогда и не узнает, что произошло. А я, похоже, не в силах спасти ее, какие бы уж виды не имел на нее мистер Уотли. Но я не могла допустить, чтобы ее отношения с детьми продолжались в мое отсутствие: Дом-Сумеречье слишком непредсказуем.

Я достала из гардероба саквояж и принялась собираться. Сразу упаковать свое добро с глаз долой рука не поднималась, так что я разложила все на постели несколькими грудами и тщательно складывала и перекладывала каждую вещицу до глубокой темноты, как вдруг раздался стук в дверь. Я набросила одеяло на цепь, уходящую в пол, и впустила нежданную гостью.

Эллен выглядела очень усталой.

— Мистер Дэрроу не спустился к ужину. Роланд пошел отнести ему тарелку, а его и нету нигде. Мы обыскали весь дом, но хозяин исчез, и никто не знает, куда он подевался. Что ж теперь делать-то?

Я повернулась к груде одежды на кровати и попыталась взять себя в руки: сердце невыносимо ныло в преддверии неизбежного отъезда.

— Может, он в деревню зачем-нибудь отправился?

— Мистер Дэрроу никогда не покидает Эвертона без крайней необходимости и всегда предупреждает о своем уходе. На него такое совсем не похоже.

— А лошади все на месте?

— Да. И экипажи. И велосипеды. Куда бы он ни собрался, он не мог уйти далеко, но по такой погоде он, чего доброго, простудится до смерти. — Настоящие морозы еще не ударили, но с приходом зимы резко похолодало. Очень скоро озера покроются льдом, выпадет снег, в усадьбе начнут готовиться к праздникам. А мне так хотелось провести Рождество в Эвертоне! Я резко приказала себе вернуться к делам насущным: дескать, хватит себя жалеть!

Мы с Эллен вместе спустились в кухню. Там к нам присоединились Роланд, Фредерик, миссис Норман и миссис Малбус, и мы дружно принялись судить и рядить, что теперь делать и высылать ли людей на поиски. Но не успели мы прийти к единому мнению, как позвонили в дверь. На пороге обнаружился мистер Скотт. Мистер Дэрроу тяжело опирался на него.

— Я его на кладбище нашел. Он там, верно, не один час просидел.

И в самом деле, мистер Дэрроу был бледен как смерть. Я в свой черед поддержала его, подставив плечо. Идти он мог, но с трудом. Я помогла отвести его наверх в спальню, а Эллен развела огонь в очаге.

— Что вы с собой сделали? — прошептала я, укрывая мистера Дэрроу одеялом.

— Она мертва. — Вот и все, что выговорил он, и погрузился в сон. Лоб его горел. Я вызвала доктора Барберри. Тот предписал полный покой и велел пить больше жидкости.

Генри пришлось провести в постели несколько дней. Я, закрыв глаза на приличия, заботилась обо всех его нуждах. Дети прибегали и убегали, когда им вздумается, довольные уже тем, что их отец жив и идет на поправку; присматривала за мальчиками Эллен. Слуги могли болтать сколько вздумается, но я твердо намеревалась ухаживать за Генри вплоть до его полного выздоровления и решила, что уеду только тогда, и не раньше.

Неделю спустя после начала болезни я принесла Генри завтрак — и обнаружила, что постель пуста. Я сошла вниз: он был в столовой вместе с детьми. Я хотела уйти незамеченной, но не успела. Генри пригласил меня сесть за стол вместе со всеми. Щеки его порозовели, и даже присущая ему угрюмая суровость словно бы немного развеялась.

— Я так понимаю, вам лучше, мистер Дэрроу?

— Да, благодаря вашим заботам.

— Надеюсь, впредь вы будете так любезны воздержаться от многочасовых бдений на холоде с риском простудиться.

— Я повел себя неосмотрительно. В отношении многих важных вещей. — Он улыбнулся мне слабой улыбкой — не из-за болезни или усталости, а просто в попытке извиниться.

— Вы так считаете?

— Скажу больше: я был не прав. Надеюсь, вы позабудете мои тогдашние слова.

— Забыть их я не смогу никогда. Но мы еще поговорим об этом — попозже. У нас с мальчиками уроки по расписанию.

— Да, конечно. Как-нибудь в другой раз.

— Вероятно.

Тем самым все вернулось на круги своя. Место гувернантки осталось за мной. Генри держался отчужденно и так и не поднял глаз от чашки, когда я увела детей в классную комнату. Непросто было вновь взяться за уроки после недельного перерыва, и продвигались мы медленно. Но после четырех часов повторения всего на свете, от падения Древнего Рима до теоремы Пифагора, мои ученики совсем выдохлись и отчаянно нуждались в отдыхе. Чего им хотелось, можно было и не спрашивать. В глазах у них ясно читалась тоска и немая просьба.

Этот перерыв между нашими визитами в Сумеречье выдался самым долгим. Едва Дункан довел нас до крыльца дома, как в дверях возникла Лили Дэрроу — раскрасневшаяся, запыхавшаяся, словно пробежала через всю усадьбу нам навстречу.