Джек. Поиск возбуждения - Антон Ульрих Страница 46

Вскоре я стал замечать маленькие штришки в характере, поведении и суждениях моей Хлои, которые мне не нравились. И все равно я был до безумия влюблен в нее.

Однако по прошествии нескольких месяцев наша супружеская жизнь стала разрушаться. Что послужило причиной этому? Любовные утехи, вот что! Всю свою жизнь я искал идеал и наконец нашел его в лице Хлои, однако тут-то меня и постигло главное разочарование всей моей жизни. Я боготворил свою молодую жену. Я ее просто обожал. Я готов был молиться на нее, целовать ее пяточки, стоять перед ней на коленях. Но при этом я испытывал лишь слабое подобие влечения, которое обычно накатывало на меня во время соития.

Обычно Хлоя долго и тщательно готовилась к любовным утехам, которые полюбились ей после первой же брачной ночи. Сначала она долго мылась в ванной комнате, затем так же долго натиралась какими-то мазями и даже душилась, что совершенно не подобало приличной женщине, но моя молодая жена заявляла, что ей не нравится тот запах, который выделяют во время соития тела, что он отбивает у нее всякую охоту. После того как тело было вымыто, обмазано и надушено, Хлоя надевала прозрачный пеньюар и в таком виде, с аккуратно расчесанными волосами приходила в нашу спальню. Все это время я должен был лежать и ждать ее прихода.

Любовный акт обязательно должен был происходить на чистом постельном белье, которое после окончания убиралось и застилалось свежее. Что это, блажь, привередливость? Возможно, но во время соития Хлоя была настолько активна, так страстно отдавалась, что предположение о ее снобизме отпадало само собой.

У меня начались некоторые трудности. Постепенно эффект новизны выветрился, и я все чаще стал отказываться от супружеских обязанностей. Бедняжка Хлоя даже заподозрила, что у меня завелась любовница. Причем непременно из актрис. Но праздник жизни продолжался, и мы не особенно придавали этому значения. Мы регулярно выезжали в свет, где Хлоя до упаду танцевала. Мы ходили в театр, посещали оперу, выезжали в Париж. Там-то у нас и случилась первая размолвка, которая навела меня на мысль, что надо делать.

Вечером я и Хлоя отправились в Латинский квартал, ставший модным в богемных кругах, к которым, как я заметил, стала в последнее время тяготеть жена. Погуляв некоторое время, мы решили зайти в знаменитое кабаре «Мулен Руж», которое я посещал в свой первый приезд в Париж. Было на удивление весело. Я чувствовал себя прекрасно, настроение – великолепное, поэтому я, слегка постукивая кончиками пальцев по столу, напевал вслед за молоденькой певичкой незатейливый куплет. Внезапно чья-то ладонь грубо опустилась на мои пальцы, слабо сжимая их. Я аж вздрогнул от неожиданности. Это оказалась рука Хлои. Я взглянул на свою жену и поразился, насколько она была зла.

– Ты ведешь себя ужасно, – заявила она.

– С чего ты взяла?

– Пойдем отсюда.

Мы вышли на улицу, отчего Хлоя немного успокоилась и пришла в себя.

– Это просто возмутительно! – заявила она, едва мы переступили порог гостиницы, в которой остановились. – Это было столь вульгарно! И ты еще подпевал ей! Этой особе! Фу! Тебе, наверное, нравятся именно такие девицы?!

Последнее утверждение было настолько безосновательным, что я даже не знал, что ответить. Хлоя же удалилась в свой будуар.

Сев на кровать, я принялся раздеваться, размышляя над сказанными словами, как вдруг мне отчетливо представилась картинка, в которой были я и эта актриса, занимающиеся любовью. При этом я не просто любил ее, я заставлял молоденькую певичку отдаваться мне. Сильнейшее желание охватило мое тело. Не соображая, что делаю, я ворвался в будуар, схватил ошарашенную Хлою и стал срывать с нее одежду. В первый момент жена сопротивлялась, но затем неожиданно с такой же страстью стала потворствовать моим желаниям. Той ночью мы почти не спали. Я вновь и вновь набрасывался на Хлою, едва у меня перед глазами вставала картина изуверств, которые я проделывал в своем воображении с ни в чем не повинной парижской певичкой. Так началась новая страница наших отношений.

* * *

Вернувшись в Лондон, я отправился к забытому мною Алексу. Казалось, он ждал моего появления, хотя ни словом, ни жестом не показал мне этого. Мы тепло приветствовали друг друга.

– Как давно мы не виделись, – улыбаясь и в то же время горестно воскликнул Алекс, усаживая меня у камина.

Я принужден был признать, что перерыв в наших встречах был велик, однако в этом не было моей вины, ведь Алекс сам наотрез отказался быть на моем бракосочетании, о чем я ему не преминул напомнить.

– К сожалению, дела, мой друг, дела потребовали от меня присутствия совершенно в ином месте, – теперь уже без улыбки поведал мне Алекс, доставая из буфета и расставляя на столе графин с бренди и хрустальные стаканы. – Мой отец скончался. Да, так вот, мне необходимо было на время уехать, чтобы оформить право наследования.

– Это очень печально, – сказал я.

– Да, печально, – подхватил Алекс. – Но в печали есть и приятные моменты. Теперь я богач! – воскликнул он. – Отец мой был жутким скрягой, поэтому иной раз мне приходилось сидеть без гроша.

Я тут же подумал, что, очевидно, именно этим объясняется затворничество моего приятеля.

– Но теперь бедности конец! – продолжал Алекс, разливая по хрустальным стаканам бренди. – Теперь я король. Будем же жить как короли!

Радость его была настолько искренней и так походила на мои порывы, когда я понял, что окончательно освободился от ига родителей, что мне невольно стало радостно за приятеля.

– Потому будем веселиться, – заключил Алекс.

Я поинтересовался, кстати, как поживает наша дьявольская черная ложа? Этот вопрос буквально приподнял Алекса с кресла, заставив в волнении и предвкушении мессы забегать по комнате.

– Да, да, да. Сегодня же черная месса. Ты еще не знаешь, а ведь у нас новый председательствующий. – Он остановился напротив меня и гордо вскинул голову. – Этот председательствующий с сегодняшнего дня – я!

– Ну так чего же мы ждем? – спросил я его с некоторой долей упрека.

Дело в том, что именно из-за мессы я и вернулся к своему молодому приятелю. Открывшаяся мне в Париже правда сексуальных отношений с несравненной Хлоей навела меня на мысль о том, что я могу удовлетворять на стороне те желания, к которым лежит моя душа и исполнения которых я не могу требовать от жены в силу целого ряда причин. Главной и, пожалуй, решающей из них является обожествление Хлои. Положение способна спасти лишь игра на стороне, которую я буду в дальнейшем вспоминать, вызывая в памяти дивные видения и занимаясь при этом любовью с женой самым что ни на есть пристойным способом, согласно пуританским правилам. Едва придя к такому решению, я тут же вспомнил о самой доступной форме выплеска агрессивности и низменных инстинктов. Моя цель была в каком-то часе езды, и она способна была сделать мою жизнь с Хлоей счастливой и безмятежной. Кроме того, и я этого не склонен скрывать, чрезмерные увлечения сексуальными экспериментами в юности заставляли меня принять подобное решение. Иной раз, лежа подле своей супруги и гладя ее нежнейшее тело, я думал, что уж более, наверное, никогда не смогу предаваться любовным усладам простым дедовским способом.