Логово - Джеймс Герберт Страница 46

— Дженни, — сказал он, зная, что ему уже не сдержать себя, и она послушалась, развела руки, отчаянно желая, чтобы он вошел в нее, заполнил ее собой, желая прижаться к нему каждым кусочком своего тела, ощутить его каждым своим нервом.

Он вывел ее из ванной, уложил на кровать, снял с нее трусики и, стоя над ней, долго разглядывал ее тело, очень длинные ноги, гладкий живот, полные груди, не потерявшие свою форму даже теперь, когда она лежала на спине. Она протянула к нему руку, и он лег на нее, нашел ее губы и поцеловал ее с нежностью, взявшей верх над страстью. Она обняла его за шею и прижала к себе, начисто забыв о его синяках. Потом раздвинула ноги, согнула их в коленях, он же прижался пенисом к ее животу и, спускаясь ниже, оставлял на нем узкий влажный след. Достигнув цели, он осторожно, не желая причинять ей боль и наступая на горло собственной страсти, вошел в нее. И тогда она отвернула от него лицо, но зато потянулась к нему всем телом, требуя, чтобы он не останавливался, шел дальше, глубже, вошел в нее весь, она опустила руки ему на поясницу и стала заталкивать его в себя.

Ему показалось, что она рыдает, и он остановился, поднял голову, заглянул ей в лицо. Она тоже повернулась к нему — с сияющими глазами, с улыбкой на губах и молящим выражением на лице. Больше он не сдерживался. Отступив немного, он ворвался в нее, твердый, как железо, и нежный, как бархат. Она тоже поднималась и опускалась, подчиняясь его ритму, вместе с ним приближаясь к высшему наслаждению. Полузакрыв глаза, забыв обо всем на свете, она крепко сжимала его коленями и молча просила еще, еще, еще.

Он впился зубами ей в шею, и она закричала то ли от боли, то ли от наслаждения, то ли от того и другого вместе. Он не понял. Зато почувствовал, какими сильными стали ее руки и ноги, как тяжело она задышала, как закричала без слов, как напряглись ее мышцы, как из него потекло семя, отчего напряглось его тело и нервы натянулись до предела, и он подумал, что все, сейчас они лопнут: и тут началось сладкое восхождение — и взрыв, и не отпускающее его влагалище, и расслабленные нервы, и парение, и ее вздохи, убедившие его, что она разделила с ним наслаждение, и опять погружение в пропасть, и радостное изнеможение.

Еще долго они лежали так. Она гладила его спину, а он зарылся головой в ее волосы, тяжелой волной спадавшие с подушки.

— Нет, сегодня нет, — сказала она.

Он приподнял голову.

— Ммм?

— Не разочаровал.

Он ухмыльнулся и опять зарылся в ее волосы. Потом, привстав, вытащил пенис из влагалища, лег рядом, подсунул руку ей под голову, притянул ее к себе поближе, поцеловал в щеку и губы; На обоих снизошел покой. Все муки последних дней были ненадолго забыты.

Прошло много времени, прежде чем Дженни сказала:

— Хорошо бы никогда не надо было возвращаться.

— Скоро все кончится.

— Только не для меня. И не скоро. Мне казалось, я нашла там то, что искала... передышку, что ли. А она так ужасно закончилась.

— Передышку от чего?

Она повернулась к нему затылком и затихла, но Пендер взял ее за подбородок и снова повернул к себе лицом.

— Дженни, расскажи мне все.

Она долго смотрела ему в глаза, не решаясь заговорить.

— Центр был для меня чем-то вроде убежища. Мне хотелось хотя бы на время исчезнуть из нормальной жизни. К тому же я думала, что, живя там, работая с детьми, уча их понимать простую жизнь природы, я сама сумею избавиться от всяких сложностей. Из этого мало что получилось.

— От чего ты бежала?

— Ну, это же ясно, неужели ты не понимаешь? Самое смешное, что я еще в детстве обещала себе никогда не иметь никаких дел с женатыми мужчинами. Отец бросил нас с мамой и ушел к другой женщине. Мы даже не знали, что он несчастлив, пока в один прекрасный день он не сообщил нам о своем уходе. Я всегда принимала его любовь и его присутствиев доме как должное, думаю, и мама тоже. То, что он лишил нас своей защиты так неожиданно, было чудовищно. Я видела, как изменилась мама, какой она стала безрадостной. Я очень испугалась тогда. Шестнадцать лет брака оказалось так же легко убрать с дороги, как простую интрижку. Я продолжала видеться с отцом, ведь я любила его. Но он тоже изменился. Похоже было, будто его вина перед мамой подтачивала его изнутри, но открыться он мог только мне. Думаю, что именно из-за этого нам в конце концов стало невыносимо видеть друг друга, и теперь это бывает крайне редко.

Дженни говорила все тише и тише, и Пендеру пришлось крепче прижать ее к себе. Он удивился, заметив, какой у нее отрешенный взгляд, словно она уже давным-давно выплакала все слезы.

— В пятнадцать лет я поклялась, что никогда не окажусь в положении той женщины, которая причинила нам столько горя. Боже, как же я ненавидела эту стерву. А еще через пять лет я сама сталатакой женщиной. Ты можешь это объяснить, Лук? Я стала тем, чем больше всего боялась стать.

Она заглянула ему в глаза, словно в самом деле ждала от него ответа, но он только покачал головой.

— Дженни, жизнь есть жизнь, и далеко не всегда она подчиняется рассудку.

— Но я старалась, ах, как же я старалась. Он слишком много значил для меня. Лук, я просто не могла с собой справиться, хотя я ненавидела себя за это. Пожалуйста, постарайся меня понять.

Она дрожала всем телом, а на опущенных ресницах показались слезы.

— Дженни, Дженни, не надо ничего мне объяснять. Все это в прошлом и не имеет ко мне никакого отношения. Но он не в силах был избавить ее от страданий.

— Я хочу, чтобы ты знал. Лук, ведь я сказала, что между нами не должно быть никаких игр. — Она открыла глаза и поцеловала его. — Это он положил конец нашим отношениям, а я не очень за него боролась. Не могу сказать, как я хотела, чтобы он был со мной, но просить его? Нет. Совсем стать такой женщиной, которую я презирала, я не сумела. Теперь уже все прошло. Лук, поверь мне. Я его... уважаю. Он мне даже нравится. Но любовь прошла. — Несколько секунд она не отводила взгляд от потолка. — Когда мы расстались, я какое-то время просто плыла по течению, а потом появилась возможность получить тут работу, и я ухватилась за нее. Подумала, тут будет лучше, чем в монастыре.

Он улыбнулся ее словам.

— И встретила Вика Уиттейкера, — сказал он.

— Я тебе уже сказала, что между нами ничего не было. Он хороший человек, интересный, и мне было хорошо работать с ним. Это все.

— Ну и хорошо.

Она уткнулась лицом в его грудь и обняла его.

— Как я рада, что ты приехал сюда. Смешно. Случилось ужасное несчастье, а я почти радуюсь, что у нас появились крысы. Лук, не пойми меня неправильно, я ничем не хочу тебя обременять, но я снопа чувствую себя живой. Может быть, прошлое не умерло, но оно ушло куда то в другое время. А тебя я прошу только об одном, не обманывай меня.

Он прижался к ней, легко просунув ногу между ее ног, и они долго лежали так, обретая уверенность в прикосновении друг к другу.