Цвет убегающей собаки - Ричард Гуинн Страница 45

И еще он думал о Нурии. «Как же так, — говорил он себе, — ведь она льнула ко мне, уверяла, что любит». Да и слов не надо было, с такой страстью брала она и отдавала. Словом, вела себя как по-настоящему влюбленная женщина. Он прокручивал в памяти общие застолья, разговоры и, конечно, постельные сцены. Порой эти мучительные воспоминания разрешались мастурбацией, за которой с неизбежностью следовали приступы безысходной тоски. Вопреки очевидности Лукас не мог заставить себя поверить в то, что Нурия лишь разыгрывала роль влюбленной. Он пытался убедить себя в том, что Поннеф загипнотизировал ее, накачал какой-то гадостью и таким образом подавил волю, и никак она из этого не выберется. И все же сомнения оставались. Не иссякали подземные воды недоверия и обиды, к которым он невольно припадал в минуты самого глубокого отчаяния.

Кажется, прошла вечность с той поры, когда его бесцеремонно растолкали, пробудив от глубокого сна, Зако и Ле Шинуа. У последнего в руках были швабра и ведро. Зако жестом показал ему, что надо прибрать туалетный угол. Ле Шинуа, как паяц, проделал какие-то движения, словно объясняя задачу такому же кретину, как и он сам. Но Лукас принялся за дело с энтузиазмом. Физическая работа, свет, пусть тусклый, — все это вносило хоть какое-то разнообразие в монотонный ход времени. Когда он закончил, то присел на пол, озирая в молчании обновленный мир. Затем забарабанил в дверь ручкой швабры. На пороге почти сразу возник Зако. Он кивнул кому-то в глубине коридора, и еще спустя несколько секунд у него за спиной появилась Нурия. Зако отступил в сторону. Скорее всего он остался на страже с внешней стороны — удаляющихся шагов слышно не было.

Лукас с удивлением смотрел на Нурию. Она казалась взволнованной, даже испуганной. Этого визита он явно не ожидал. Нурия приблизилась и погладила Лукаса по голове. Он инстинктивно отшатнулся.

Нурия села рядом с ним на пол, подтянув колени к груди, и вдруг ее словно прорвало. Она разрыдалась и начала бессвязно каяться. Сказала, что ей пришлось подкупить Зако, чтобы он впустил ее сюда. Лукас усмехнулся, догадываясь, в какой форме могла быть дана взятка. Нурия вздохнула, но опровергать невысказанное предположение не стала. Она заговорила о том, что лишь после того, как его бросили за решетку, по-настоящему поняла, что он для нее значит. Лукас разозлился. Долгими днями и ночами ему приходится сидеть в тесной одиночке, и тут, видите ли, является эта дама и требует понимания и сочувствия.

— Что с твоими планами, какой-нибудь сбой? У старика что-нибудь не заладилось? Или тебе самой надоело быть верующей христианкой?

Лукас искоса взглянул на Нурию. Обхватив руками колени, она раскачивалась взад-вперед. По щекам струились слезы. Лукас с досадой цокнул языком.

— Я сижу в этой дыре не одну неделю, может, месяц, счет времени потерял… — начал он.

— Три недели, — прошептала Нурия. — Двадцать дней. Я считала.

— …гнию тут заживо, и вот ты начинаешь испытывать уколы совести, с большим, должен заметить, опозданием, и, переполненная жалостью к себе, бросаешься ко мне. Так что или, точнее говоря, кого ты жалеешь?

Нурия отерла слезы рукавом кофты и посмотрела Лукасу прямо в глаза.

— Довольно. Пожалуйста, прекрати. Тебя собираются убить. Ты и понятия не имеешь, как страшно оборачивается дело.

Лукас внезапно почувствовал тошноту. Он и сам подозревал, что готовится нехорошее, но услышать это столь недвусмысленно — все равно как обухом по голове.

— Что-о? Как это?

— Они собираются устроить показательный суд. — Нурия говорила негромко и быстро, в голосе ее слышались вполне искренние слезы. — Тебя будут судить под именем Раймона Гаска и признают виновным в измене. В том, что ты выдал инквизиции Роше и его последователей. Андре убедил всех, что Раймон выдал в 1247 году всех своих спутников, потому что считал, будто у Роше и Клэр… э-э… тайный роман. Раймон будто бы сообщил инквизиции маршрут пути, и на второй день после того, как группа оставила Мелиссак, в горах была устроена засада.

— Да, но как же тогда с прыжком в неведомое? С пактом? С таинственным исчезновением катаров?

— Ничего этого не было. Правда, всем нам Андре изображает картину случившегося немного по-разному. Неизменным остается одно — по его словам, было заключено нечто вроде соглашения, по которому изгнанники осуществят свое общее предназначение в будущей жизни, при реинкарнации. И еще: все, кроме Раймона, были возвращены в Тулузу и сожжены на костре.

Я каждый день старалась его переубедить, — продолжала Нурия. — По-моему, он чувствует, что я больше не на его стороне. С того самого дня, как тебя запихнули сюда, я думаю о том, как найти выход из этой грязной истории, как вернуться к тебе.

Нурия поднялась с пола и, обняв Лукаса, тесно прижалась к нему. Она не могла унять дрожь. Напряжение спало, Лукас принялся гладить ей волосы, испытывая последовательно всю гамму чувств, что пережил за минувшие три недели, — ярость, горечь, печаль и теперь теплоту.

— И как же они собираются покончить со мной? — спросил наконец Лукас.

Наступило минутное молчание.

— Сожгут на костре, — тихо отозвалась Нурия.