Комната кукол - Майя Илиш Страница 44

— А теперь… снимай платье, — сказала она.

Я отчаянно затрясла головой.

— Я не хочу примерять твои наряды. Они, конечно, очень красивые, — поспешно добавила я, чтобы Бланш не обиделась, — но я боюсь что-нибудь порвать.

— Чепуха. — Она зашла мне за спину и, не спрашивая, начала расстегивать на мне платье.

Я к этому времени уже приспособилась расстегивать все крючки и пуговицы и довольно быстро одевалась, но едва ли мне удалось бы опередить эту девочку.

— Пожалуйста, прекрати, — взмолилась я.

Бланш весело рассмеялась.

— Ты такая миленькая. Ты боишься, что кто-то примет тебя за меня, если ты наденешь мое платье? И тебе придется прожить мою жизнь, в то время как я буду играть твою роль? Мы не настолько похожи.

Мы вообще не были похожи, если не считать одинакового роста.

— И, честно говоря, мне все равно, какое мое платье ты наденешь. И наденешь ли что-то вовсе. Мне просто нужно твое платье.

Я покраснела при мысли, что Бланш предлагает мне расхаживать по дому голой, и поспешно сказала себе, что ей нужно только мое платье, а не моя нательная рубашка, нижняя юбка и панталоны.

— У меня… у меня еще два точно таких же платья, — пробормотала я.

Но тут мне пришло в голову, что это не сработает. Платье, которое я надевала на пикник, сейчас было в прачечной — я наконец-то решилась отдать его миссис Арден, — а второе я спрятала до тех пор, пока мне не разрешат выйти в сад, ведь тогда я могла бы сказать, что испачкалась там. Бланш это платье точно показывать нельзя.

— И вообще, твои платья намного красивее.

— Но они не белые, — заявила Бланш таким тоном, будто это все объясняло. — Ты носишь белое, а я нет. Это же глупости какие-то! Это я должна носить белое, а не ты. Знаешь почему?

Я покачала головой.

— Потому что у тебя светлые волосы? Или потому что белый — цвет невинности?

Это еще больше насмешило Бланш.

— Из-за моего имени, глупышка. Моя тетя говорила, что ты не разбираешься в именах. Бланш — это от французского слова blanc, белый. Но ты не говоришь по-французски, да?

— Еще не выучила. — Я начала злиться. Бланш задела меня за живое. Хотела бы я говорить по-французски. Или хотя бы понимать, что значит мое собственное имя. Наверное, это как-то связано с цветами? — Но я собираюсь.

— Ой, я могла бы тебя учить! — восхитилась Бланш. — Но вначале мне нужно твое платье. — К этому моменту она уже расстегнула все пуговицы у меня на спине. — Подними руки!

Вздохнув, я послушалась.

— Господи, да забирай это платье!

— Не надо называть его имя, — рассерженно прошипела Бланш.

В ее голосе слышалась угроза, да и интонация вовсе не подходила юной девушке. Я собиралась спросить, почему в Холлихоке какие-то проблемы с религией, но Бланш опять рассмеялась.

— Тщеславие — смертный грех, знаешь? И его имя нельзя произносить всуе. Могу поспорить, ему не понравится, что ты призываешь его из-за какого-то наряда. — С этими словами она начала вытряхивать меня из платья. — Значит, ты хочешь выучить французский? Какой прилежный найденыш, надо же!

И вот я стояла перед ней в нижнем белье. Точно этого было недостаточно, она сложила платье в изножье кровати — и принялась за мою нательную рубашку. И опять я заметила, насколько холодные у нее руки. Я предпочитала думать о ее руках, а не о том, что под рубашкой на мне ничего нет. Это было странное чувство — не так стыд, как уязвимость. Я предпочла бы, чтобы она хотя бы задернула занавески или предложила мне раздеться за ширмой, а не посреди комнаты. Конечно, и за ширму можно заглянуть, но… Долгие годы в приюте мисс Монтфорд давали о себе знать: мне вбивали в голову, как постыдна нагота и что ни в коем случае нельзя рассматривать собственное тело, не говоря уже о том, чтобы показывать его другим или позволять кому-то прикасаться к себе вот так. А теперь почти незнакомая девочка стягивала с меня нижнее белье!

Ко всему прочему, Бланш еще и начала петь. Но голос у нее был таким красивым, что я забыла о стыдливости. Меня никогда не водили в оперу, но едва ли там пели красивее, чем Бланш. Я стояла неподвижно и слушала, хоть и не понимала ни слова:

Que donneriez-vous, la belle,

pour avoir votre ami?

Que donneriez-vous, la belle,

pour avoir votre ami?

Я подозревала, что это французский, хотя с тем же успехом песня могла оказаться на русском или китайском.

Je donnerais Versailles,

Paris et St. Denis…

Бланш вдруг осеклась, и я вновь смогла шевелиться, хотя до этого была словно парализована ее пением. Что-то испугало ее? Нет, ничего подобного. Видимо, она просто не могла сосредотачиваться на одном занятии достаточно долго, даже если речь шла всего лишь о пении.

— Ой, у тебя на шее мурашки! — восторженно воскликнула она, гладя мою кожу ледяными кончиками пальцев. Меня зазнобило. — Погоди, я тебе помогу. Ух ты, а это что такое?

На мгновение я подумала, что она имеет в виду мою рубашку. Но тут цепочка медальона врезалась мне в кожу.

— Отпусти! — прошептала я. — Не надо!

Я годами носила этот медальон и успешно скрывала его от остальных девочек в приюте — они захотели бы поиграть с ним или открыть его. Но теперь я поняла, что медальон в руке у Бланш…

— Флоранс… — тихо произнесла Бланш, не отпуская меня. — Милая моя, любимая Флоранс… Какая у тебя замечательная вещица…

С этими словами она сняла медальон с моей шеи. Я никогда его не снимала, разве что во время купания, но и тогда я старалась, чтобы другие девочки его не увидели. В такие моменты я прятала его под белье. А теперь Бланш просто сняла с меня цепочку, будто медальон принадлежал ей.

Я хотела вырваться, но не могла пошевелиться. Я ощущала ужас — безграничный, безотчетный ужас. Дотронувшись до той проклятой куклы, я чувствовала себя иначе, но теперь мне показалось, будто Бланш протянула руку к моей душе и сжала ее своими холодными нежными пальчиками.

— Ты не можешь его забрать, — прошептала я. — Пожалуйста, отпусти.

— Но я и не собиралась забирать его у тебя. Вот, держи.

И тут я услышала тихий щелчок. Бланш протягивала мне медальон, изящная серебряная цепочка змейкой свернулась на ее открытой ладони. Но я не сводила глаз с щели под крышкой медальона. Он открылся сам собой.

Глава 10

Я с трудом втянула носом воздух. В горле стоял ком, дышать было трудно. Бланш, не говоря ни слова, протягивала мне медальон. И улыбалась. Я хотела отобрать его, но даже на такое простое движение не была в тот момент способна. Отдышавшись, я пробормотала: