Жажда. Тёмная вода - Ник Никсон Страница 44

Кобальт все еще отказывался верить в предательство Витьки, даже несмотря на то, что рассказал Ток. Да, последние годы они не ладили. Что уж там, никогда не ладили — так судьба распорядилась, но это не повод предавать людей, с которыми вырос, которые стали для тебя семьей. Когда Батя дал добро на перевод Витьки в сталкеры, Кобальт настоял, чтобы племянника определили ему в напарники — думал, так сможет его контролировать. Ошибся. Витька своенравный, мстительный, излишне самоуверенный — точно, как его отец, плоть от плоти. Но не предатель. Тогда где он? Уж лучше бы его пристрелили урки или сожрали твари.

За полукруглым столом в просторном зале заседала тройка судей, состоящая из представителей общин, не участвующих в конфликте. Агроном никогда не покидает территорию Гарднера (боится покушений), поэтому всегда присылает от себя высшего жреца. Раньше эту роль выполнял Батат, в миру известный по имени Петр Соколов, в прошлом профессор религиоведения. Ходили слухи, что Агроном и Батат не поделили власть, и последнего вздернули на глазах всей общины за богохульство или что — то там еще. Сегодня от Гарднера присутствовал высший жрец Ямс, считавшийся наиболее преданным Агроному. В своде правил Трибунала есть условие специально для гарднерцев о необходимости надевать на заседание верхнюю одежды. Ямс облачился в белую накидку, напоминающую тогу древних римлян. От Гума присутствовал Ленни К, как всегда, в строгом костюме, очках, с пышной кудрявой шевелюрой. Председательствовал на трибунале губернатор Кремля.

Батя и Кобальт уселись за стол напротив Суворова и двух человек его свиты. Суворов старался не смотреть на мидовцев и выглядел на удивление спокойным.

Трибунал создавался для решения споров между общинами. Самый первый приговор был вынесен охраннику Гума. В пьяной драке между дружинником и гвардейцем тот, пытаясь угомонить их, перестарался и убил последнего. По приговору Трибунала охранника выдали Кремлю. Поговаривали, что гвардейцы запытали его до смерти в подвалах Арсенала. После было принято решение о создании внутри Гума нейтральной территории с запретом на любые конфликты, зачинщику сразу грозила смертная казнь вне зависимости от гражданства. Последнее заседание Трибунала состоялось два года назад, на нем дружинника Гортранса обвиняли в изнасиловании девушки из Гарднера. Суворов уверял тогда, что все произошло по взаимному согласию, а об изнасиловании девушка заявила, испугавшись позора. Жрец Батат, в свою очередь, твердил, что дружинник, угрожая девушке убийством, затащил ее в теплицу во время службы, когда все жители находились на площади, и там надругался. После случившегося несчастная покончила с собой. Гарднер требовал выдать дружинника для публичной казни. Батя обвинение поддержал, Ленни К воздержался, а вот Иван Иванович, ко всеобщему удивлению, выступил против. В итоге дружинника так и не выдали, а Гортранс отделался денежной компенсацией. Гарднер протестовал и в качестве ответки усилил меры безопасности на въезд к себе на территорию. Отныне внутрь пускали только водовозки, а сопровождающие дружинники ожидали снаружи.

Губернатор произнес речь о роли трибунала в сохранении мира и безопасности в Садовом кольце. Звучало пресно и пафосно. Следующим слово взял помощник Суворова по фамилии Трофимов, низкорослый мужичок с проплешинами рыжих волос на голове. Несколько минут он зачитывал с бумажки обвинительное заключение.

— … Так как Мид не исполняет свои обязательства по охране Бородинского моста, мы были вынуждены выставить пост на Новом Арбате, чтобы защитить конвои от нападения урок.

— Ставить посты у наших границ без предупреждения — сознательная провокация, — вмешался Батя.

— Ваши границы кончаются за стенами вашей халупы, — сказал Суворов.

— Господа, попрошу соблюдать протокол, — вмешался Иван Иванович. Обратился к Трофимову. — Продолжайте, пожалуйста.

По версии Гортранса, сталкеры напали на дружинников с целью ограбления. Список ущерба: автомобиль на полном ходу, два автомата, четыре литра воды, радиостанция, две тысячи восемнадцать монет. Закончив, Трофимов передал бумагу судьям и вернулся на место. Иван Иванович предоставил слово Бате. Тот поднялся, медленно оглядел присутствующих и коротко сказал:

— Все обвинения ложные. Мы этого не делали.

И молча сел на стул.

— Полагаю, вы представите доказательства? — спросил Иван Иванович у Гортранса.

Трофимов кивнул, обратился к помощнику, тот вышел из зала и через полминуты вернулся. С ним вошел бомж, пытавшийся отобрать у Витьки флягу с водой в книжном магазине. Теперь, судя по форме и зачесанным набок волосам, новоиспеченный дружинник Гортранса.

— Я все видел, — с ходу заявил бомж, представившись Виктором Мейерхольдом.

— Конкретнее. Что именно вы видели? — уточнил Иван Иванович.

— Сталкеры долго избивали их — требовали деньги. А когда получили, продолжили истязать. Я многое повидал, но такой звериной жестокости никогда не видел. Дружинники, совсем еще мальчишки, умоляли не убивать их, но сталкеры не слушали. Это был какой — то кошмар, столько крови, криков. Ей богу, твари так не поступают, как сделали эти сталкеры. Они, просто, забили мальчишек до смерти. Я хотел помочь им, но испугался, что они и меня убьют.

— Почему вы решили, что это сталкеры? — спросил Губернатор.

— Потому что я узнал одного из них, — Бомж указал на Кобальта. — Его все знают. Позывной Кобальт, сталкер. И еще молодой был с ним. Его я не знаю.

Повисло молчание. Кобальт ловил на себе взгляды присутствующих, при этом внешне оставался спокойным.

— Твое имя Виктор Мейерхольд, верно? — спросил Батя с вызовом.

Бывший бомж кивнул настороженно, потом огляделся на Суворова и Трофимова.

— Как ты попал в Садовое кольцо?

— Я? Эм, а какая разница, вообще?

— Хочу узнать больше о личности свидетеля, — объяснил Батя, повернувшись к судьям.

— Главное что он видел, как твои беспредельщики убили моих людей, — Суворов встал. — Вы, сталкеры, нарушили все возможные правила, устроили резню! Это вам с рук не сойдет! — он указал пальцем на Кобальта, — А тебя я вздерну, богом клянусь.

— Пусть свидетель ответит на вопрос, — вмешался Ленни К. — Его прошлое может многое рассказать о его личности и мотивах.

Иван Иванович покосился на главу Гума, затем посмотрел на Мейерхольда и нехотя кивнул.

— Ну, я недавно на поверхности, — заговорил Мейерхольд, растерянно оглядываясь. — Несколько месяцев назад вышел из убежища. В районе Полянки…

— Что это за убежище с запасами воды на пятнадцать лет? — спросил Батя. — Сроду таких не видел.

Лицо Мейерхольда исказилось в недовольной гримасе.

— Бункер был рассчитан на проживание пятисот человек, а нас было всего несколько семей. Запасов хватило надолго.

— Хватит врать! Ты урка! — обрушился Батя.

— Что за вздор! — воскликнул Мейерхольд. — Я честный человек, ученый.