Охота на мамонта - Олег Ёлшин Страница 43

– Стойте! Стойте! – закричала она, выхватывая цветы и коробку конфет, которые тот собирался бросить оземь. – Ну, зачем же так?

– Как? – зло пробормотал он.

– На свидание собрались? Кому все это?

– Вам!

Впрочем, задавать этот вопрос было лишним. К кому же еще мог отправиться на встречу этот странный человек?

– Мне!? Фимка надоумил? – хитро прищурилась она. Он промолчал. Лея больше не смеялась, пронзительно на него смотрела своими большими глазами.

– Конфеты, цветы. Мне! Все это мне! Ну-у-у, спасибо! Значит, действительно, свидание!.. В ресторан поведете, или как?!

– Нет…

– Нет! Значит, в ресторан не поведете!? А почему, позвольте спросить?

– Перестаньте! – воскликнул он, пытаясь отобрать у нее букет.

– Ну, уж нет! Это все мне! Что же вы, любезнейший, сначала дарите, а потом отбираете?… Так, почему не в ресторан?… А потому что Фимка сказал, что там я выпью и начну приставать к мужчинам! Так?

Он продолжал молчать.

– Какая прелесть! И вы ему поверили? Конечно, я именно такая женщина, которая вешается на первого встречного… за букетик цветов, коробочку шоколадных конфет и еще… пару комплиментов. Так кажется?

– Первого встречного? Зачем вы так? – наконец, он пришел в себя и теперь серьезно на нее смотрел. Смотрел с интересом, по-отечески, как смотрят на расшалившегося ребенка. Не дождавшись ответа, произнес:

– Я прекрасно знаю, что вы совсем другая, иначе бы не пришел.

– А зачем пришли? – вдруг тихо спросила она. Тут он смутился и пробормотал:

– Не знаю…

Теперь он долго смотрел в ее глаза и она тоже. Они глядели, не отрываясь, словно опять оказались в тесном вагоне метро, где были совершенно одни. И на этой улице они тоже были одни, не замечая толпы людей. Так продолжалось довольно долго. Впрочем, они не помнили, сколько это продолжалось. Лея опомнилась первая:

– Я очень рада, что вы пришли… Знаете, если бы вы и сегодня не появились, я бы…

– Что?

– Сошла с ума! Сама отправилась бы вас искать!

– Зачем?

– Не знаю!

– По-моему, мы оба сходим с ума, вам не кажется? Одного уже давно нет на этом свете, другая… У нас нет будущего, милая девушка, только эта улица и короткое мгновение жизни… да и то какой-то странной.

– У кого-то в жизни нет даже этого мгновения. Пролетают, пробегают, все мимо и мимо, и все куда-то не туда… Я очень рада видеть вас, Илья!.. Илья!.. Такое короткое имя и такое большое! Как скала! – и она мечтательно закатила глаза. – Терпеть не могу эти конфеты!

Но Илья уже начинал привыкать к ее сумасбродству.

– Отлично! Превосходно! – он забрал у нее конфеты, подошел к какой-то старушке и произнес: – Матушка, не изволите принять от меня в дар эту коробку. Матушка шарахнулась от него, как от прокаженного. – Чего это? Зачем это? Сейчас полицию позову!

Смотрела она на коробку так, словно там лежала бомба.

– Не извольте беспокоиться, просто эта особа их терпеть не может! – и показал на Лею, которая стояла рядом и улыбалась. – Впрочем, как знаете.

Услышав такие слова, старушка мгновенно успокоилась, и коробка оказалась в ее руках.

– А может, и цветы для твоей превереды тоже дурно пахнут?

– Дурно! Еще как дурно! – уже заводился Илья.

– Нет, любезная! Пахнут они, то, что надо. Замечательно пахнут! – воскликнула Лея, и лицо ее утонуло в шикарном букете роз.

– Спасибо, дорогой, – ответила она, краем глаза глядя на старушку, которая продолжала стоять, ожидая чего-то еще. – Пойдем! – и потащила его за собой.

– Дай тебе Бог здоровья, дорогой! – услышали они на прощанье голос старушки. Лея прыснула, а Илья покраснел. Потом, правда, тоже снисходительно улыбнулся.

– И вам здоровья, любезная, – оглянулся он.

Спустя какое-то время Лея произнесла: – Вы хотели, чтобы я показала в моем городе что-то настоящее, стоящее? А теперь очередь ваша – сделайте что-то настоящее вы.

Ее глаза светились задорными огоньками, и это настроение передалось ему.

– Полноте, вздор все это!.. Пойдемте, я приглашаю вас в ресторан.

– Нет!

– Почему, нет?

– Вы хотите есть?

– Честно говоря, я не делал этого уже лет сто.

– Я тоже… Я тоже не хочу есть!

– Тогда, чего же вы хотите?

Она посмотрела не него и горячо заговорила, словно долго готовила эту речь:

– Я знаю! Я точно знаю, что от нас хотят одного и того же. Я долго думала об этом! Насколько преступно посягать на свою жизнь, настолько же порочно, имея совершенное тело, разум, так бездарно ими распоряжаться. Это равносильно самоубийству, только медленному. Это великий грех… Вы должны что-то сделать! Илья! Вы слышите меня! Вы обязаны сделать ЭТО!

– Что же?… Искупаться в Неглинке, переплыть Москву реку во льдах, пройти по верхнему пролету вашего любимого моста или доказать теорему Ферма?

– Неглинку давно закатали в асфальт, а теорема Ферма уже доказана.

– Да что вы? Не прошло и трех сотен лет! – попытался отшутиться он. – Тем более… Тем более, если все уже доказано, чего же еще желать? – но, заметив ее серьезный взгляд, произнес: – Что я должен сделать?

– Полететь! – неожиданно для себя воскликнула она.

– Полететь? – нахмурился он. – Нет. Это не для меня.

– Я не в том смысле! Как вам объяснить?… Пойдемте!

– Снова в метро? Снова в вашу любимую пещеру?

– В пещеру, но совсем другую.

И стремительно повела его за собой. Сейчас каждое мгновение имело для нее важное значение. Она старалась успеть, не растерять, довести его до того удивительного места, где, может быть, и скрываются ответы на их вопросы. – А если он не поймет? Если он будет над ней смеяться? – мелькнуло у нее в голове.

Женщина у входа в музей сразу же ее узнала и улыбнулась:

– Сегодня нет дождя?

– К сожалению, нет, – ответила Лея и тоже улыбнулась. Купив билеты, уже нетерпеливо потащила его за собой.

– Вас здесь хорошо знают!.. Вы тут, как у себя дома! – удивлялся Ильюшенька.

– Да-да, дома. В каком-то смысле вы правы, – и, не останавливаясь, вела его по лестнице на второй этаж. Перед ними появился мамонт – ее старый знакомый. Он занимал почетное место и ждал ее. Конечно же, ее! Так ей казалось. Сейчас она, забыв обо всем, молча смотрела по сторонам, растворяясь в просторном зале, трепетно осматривая знакомые экспонаты. Казалось, что даже воздух в этом зале другой, и полной грудью вдыхала забытый аромат лесов, полей и рек. Мысленно взбиралась на холм, видневшийся на заднем фоне картины. И снова этот мамонт.