Лоуни - Эндрю Майкл Херли Страница 42

Через некоторое время Мать вернулась с чайными чашками на подносе, и, когда она начала расставлять их на столе, в полной тишине раздался стук в дверь. Все подняли головы. Отец Бернард вытер губы и направился к двери, чтобы посмотреть, кто там. Мы услышали, как он удивленно говорит с кем-то, потом дверь в столовую открылась, и появилась мать Клемента в длинном плаще — край его касался верха резиновых сапог. Она принесла вязанку дров. Все смотрели, как старуха пятилась по комнате, волоча дрова в сторону ниши рядом с камином.

— Вам помочь, миссис Парри? — предложил мистер Белдербосс, бросая взгляд на отца Бернарда, который пожал плечами, что означало, что он уже предлагал свою помощь, но старуха отказалась.

— Не-а… — сказала она и оглядела нас. Она больше не носила очки, и глаза у нее были ярко-голубого цвета.

— А где Клемент? — спросила миссис Белдербосс.

— Уехал, — ответила старуха, отряхивая руки.

— А… — протянула миссис Белдербосс. — А как же вы сюда пришли?

Мать Клемента по очереди подняла ноги в резиновых сапогах.

— На своих двоих, — усмехнулась она.

— Пешком пришли? — спросила миссис Белдербосс.

— Ага, — подтвердила старуха. Она сунула руки в карманы пальто и оглянулась на принесенные дрова: — Пока хватит, покуда не похолодает.

Старуха пошла к выходу, и отец Бернард открыл ей дверь.

— Будет вам, я сама выйду, — сказала она.

Отец Бернард смотрел ей вслед до тех пор, пока она прошла через прихожую и вышла из дома.

— Я думала, она слепая, — тихо сказала миссис Белдербосс своему мужу.

— Ну, наверно, ей сделали операцию, — ответил он. — Сейчас удаляют катаракты, верно?

— Ты думаешь, это то, что у нее было? Катаракты?

— Не знаю. Вероятно.

— Поразительно, так быстро. Мы же ее на днях видели.

— Теперь вы понимаете, что я имел в виду насчет этого места. Непрекращающиеся сюрпризы! — И мистер Белдербосс оглядел стол.

* * *

После завтрака я пошел наверх за спрятанным под матрасом конвертом с деньгами. Мать по-прежнему злилась на миссис Белдербосс из-за того, что та подняла тему путешествия в Иерусалим, и была настолько погружена в приготовления к поездке в обитель, что не возражала, чтобы мы с Хэнни пошли на несколько часов погулять.

Хэнни хотел взять велосипед. Я сказал, что он сломан, и сжал пальцами шину, так что они сомкнулись, но он не понимал.

— Отец Бернард сказал, что поставит на них заплатки, — сказал я.

Хэнни ухватился за руль и стал раскачивать велосипед взад-вперед, вопросительно глядя на меня.

— Нет, Хэнни. Мы пока не можем ездить на нем.

В качестве компромисса я позволил ему выкатить велосипед во двор, но тут брат отвлекся на зайца, пробегавшего по дорожке, и бросил велосипед у каменной стены, помчавшись вслед за зайцем.

Я прошел в сарай и вытащил из ящика коробку с патронами. Коробка была слишком большая, поэтому я взял из нее одну обойму и сунул ее поглубже во внутренний карман. Когда будет возможность, я спрячу ее в доте. И тогда смогу пострелять из винтовки. Попробую послать пулю в сторону моря. Попрактикуюсь на случай, если явятся Паркинсон и Коллиер.

Туман немного рассеялся, и окружавшая местность выглядела как-то необычно. Я никак не мог понять, в чем тут дело, пока не прошел дальше по дорожке.

Хэнни остановился и, держась за стену и тяжело дыша, уставился через поле на зайца. Я встал рядом с ним и смотрел, как заяц убегает, оставляя за собой полосу примятой свежей зеленой травы, выросшей, кажется, за одну ночь.

* * *

Внизу над берегом и морем в холодном воздухе тянулся туман, настолько густой, что видимость была не дальше нескольких ярдов. Мы ждали, пытаясь услышать звук моря, чтобы определить, накрывает прилив пески или уже отступил. Хэнни устроился подальше на камне, подобрав сушеную веточку водорослей. Я пошел чуть дальше к воде, но не хотел уходить слишком далеко, чтобы не потерять Хэнни в тумане. Я взглянул в его сторону, и он в ответ поцеловал пальцы.

— Я знаю, Хэнни, знаю, — сказал я, подобрал камень и швырнул его в туман.

Он упал с глухим шлепком, и, зайдя чуть дальше, я увидел лишь тонкий слой воды. Море отступало. Водоросли на скалах были еще мокрые.

— Идем, Хэнни, — позвал я, — нам нужно сейчас идти.

Хэнни двинулся быстрым шагом, и мне временами пришлось бежать, чтобы не отстать. В конце концов я окликнул брата, чтобы он подождал меня, и Хэнни остановился в тумане где-то впереди.

— Держи меня крепко за руку, — сказал я.

Мы подошли к последнему столбику, а дальше на полмили простирались пески, которые так быстро пересечь было невозможно. Прилив стер все следы автомобиля Леонарда, если они были, и хотя я примерно помнил дорогу, проложенную «даймлером», вчерашний безопасный путь мог сегодня оказаться совсем другим.

— Держи меня за руку, — снова сказал я.

Однако Хэнни был настолько погружен в себя, что я схватил его руку повыше запястья и повел в обход неподвижной воды.

— Ты не должен позволять девочке снова целовать тебя, — сказал я. — Этот человек может рассердиться на тебя.

Брат заулыбался.

— Я тоже рассержусь на тебя, — добавил я.

Он снова коснулся губ.

— Нет, Хэнни. — Я был непреклонен.

Брат высунул язык и отвернулся.

— Послушай, — сказал я, взяв Хэнни за плечи и тыкая костяшками пальцев в подбородок, так чтобы он смотрел на меня. — Есть люди, которые не хотят, чтобы мы туда ходили. Эти люди могут обидеть тебя. Поэтому мы должны быть очень осторожны. Мы просто отдадим обратно деньги и оставим их в покое.

Брат смотрел себе под ноги.

— Хэнни, я серьезно. — И я толкнул его немного сильнее. — Я не смогу помешать этим людям, если они захотят обидеть тебя.

Хэнни потер подбородок, потом пошарил в карманах, нашел пластикового динозавра и вручил мне.

— Не нужно извиняться, — улыбнулся я. — Просто не делай глупостей.

Хэнни взял меня за руку, и мы продолжили путь. Не единожды я пожалел, что не взял с собой винтовку. Туман придал пескам пепельный оттенок и был настолько густым, что в нем утрачивалось всякое чувство пространства. Крики куликов и чаек то слышались откуда-то издалека, то раздавались совсем рядом. И временами раздавался равномерный рокот, который я поначалу принял за гром или звук самолета, но потом понял, что это бурлит море, прокладывая путь через пески и тугой тетивой подкатывая к предельной своей черте.

Когда мы подошли к «Фессалии», автомобиль Леонарда был на месте. Вокруг царила мертвая тишина. Я постучал в дверь дома, подождал и, когда через минуту никто не вышел, постучал снова. Хэнни побрел взглянуть на колокольню. Я окликнул его, но он не обратил на меня внимания. Я крикнул погромче, но брат занялся дверью колокольни и полностью погрузился в это занятие, поэтому я пошел за ним, чтобы попытаться привести его обратно к дому.