Тенепад - Мария Введенская Страница 42

Древние темно-зеленые обои с затертыми вензелями свисали кое-где оборванной кожей. Огромное напольное зеркало в витиеватой проржавевшей раме стояло в углу и отчего-то пугало до одури. С потолка, словно петля висельника, свисала тусклая заляпанная лампа, под которой стояли три стула и, видимо, специально для незваных гостей.

– Мы должны сесть? – будто читая невысказанные мысли, спросила Адель, чем заслужила презрительный взгляд Харриса, и вдруг дико завизжала….

Она оказалась первой, кто заметил в отражении зеркала несущуюся на них из темного коридора ужасную фигуру. От такого обычно хочется рассыпаться в мелкую мозаику, которая может затеряться в половицах, в щелях или предметах мебели и никогда больше не найтись. Поначалу показалось, что на них стремительно несется пугало, привязанное к какому-то механизму, чтобы отваживать непрошенных гостей… или некое несуразное строение из комнаты страха в парках развлечений. Манекен в тряпках – и все кричат деланное «ах», подспудно понимая, что всё не взаправду. Но то, что бросилось на троих, пропавших в чьей-то изощренной фантазии, не было ни пугалом, ни манекеном.

Казалось, вот ты уже вроде смерился с абсурдом новой реальности, с тем, что Страна Чудес не вызывает улыбки на лицах, но когда из темного обветшалого коридора на тебя набрасывается настоящее дьявольское отродье, ты никогда не бываешь к этому по-настоящему готов.

Ведьма была всклокоченной, дистрофично-худой и непередаваемо страшной. Вонючие тряпки висели на ней, словно на вешалке, а лицо казалось нечеловеческим. Жутким… от него хотелось отделаться навсегда, хотелось перевести стрелки каким-то непостижимым образом назад и никогда не входить в это здание, только бы не видеть ее лицо. Но дело сделано, и теперь ведьма будет грезиться этим вроде как мертвым или просто существующим в некоей бессонной реальности троим людям. Со своим морщинистым, словно столетнее яблоко, некогда лицом, огромными совиными глазами, сифилитически-проваленным носоклювом и губами, похожими на сегментированное тело жирной серой гусеницы.

Адель завизжала во все легкие, как показывают в фильмах ужасов – в хороших, лучших из всех, которые остаются со зрителем на всю его оставшуюся жизнь. Стоит лишь настроиться на нужный лад, и ты уже, ругая себя на чем свет стоит, включаешь по всему дому свет, потому что страшно… так страшно, что даже не стыдно признаться. Сколько бы лет не стукнуло.

Адель кричала, не прекращая, даже когда ведьма уже остановилась, и момент внезапности прошел. Джеймс расстрелял свои последние три патрона, но та даже не шелохнулась. Вряд ли на ведьму действовали законы физики. Она не была иллюзией и не собиралась никого развлекать. Она и сама нуждалась в развлечении, в сказке на ночь. Бессонничная ведьма… та, что иногда заходит к нам по ночам, чтобы напиться ужаса и возможно ненадолго уснуть.

– Бооооолииии… – протянула натужным шепотом она, и от этого волосы на теле у всех троих встали по стойке смирно, а хребты едва не свернулись в клубок. – Бооооолииии…

Олден, попятившись, наткнулся на один из стульев и вместе с ним неуклюже повалился на дощатый прогнивший от сырости пол, но, тем не менее, продолжил упрямо отползать, словно раненный жук. А когда всё же сумел подняться, рывком схватил Адель, продолжающую неистово и надрывно кричать, прижал к себе и закрыл ладонью рот, потому что еще секунда, и от этого визга его голова лопнула бы. Поддавшись естественному порыву, они рванули к двери из этой комнаты, но той и след простыл…. Доставлено и уплачено. Древние зеленые обои с затертыми вензелями, словно поглотили ее, срослись, даже не оставив намека на шрам.

Адель отчаянно вскрикнула и прижалась к Олдену, а вот Джеймс Харрис взял себя в руки, даже не смотря на то, что лишился своего иллюзорного превосходства. Его взгляд был завороженно прикован к предмету, свободно свисавшему на пеньковом шнурке с дряхлой шеи ведьмы…. Какая там дверь! Лично он никуда не собирался. Во всяком случае, до тех пор, пока не заполучит ржавый засаленный ключ с крестом и петлей – то, зачем он сюда пришел. Так что она там хотела – боли? Да не проблема – стрелять он в нее стрелял, не помогло. Значит, их боли она просит?

– Смотри! – закричал Джеймс, безумно улыбаясь и сотрясая своим ругером над головой. – Этого ты хочешь?

– Бооооолииии… – гадко прошипела ведьма, заставив Адель истерично заткнуть уши, но это шипение, словно ветер проникало сквозь пальцы, сквозь поры, чтобы выдавить душу, как сок из апельсина.

– Хорошо! – остервенело закричал Джеймс и огрел себя рукоятью. – Давай!

Следующим ударом он рассек себе губу, и кровь размазалась по подбородку, но на ведьму это не произвело должного впечатления.

– Спааааать… – зашипела она и двинулась сломанной куклой на него, хрустя суставами, будто одержимая.

От этого зрелища кровь у Адель закипела в жилах, если так можно охарактеризовать человека, который то ли жив, то ли нет. А вот у Джеймса не было подобной дилеммы – он знал, что жив, поэтому, когда ведьма схватила его за горло и приподняла над полом, он запаниковал по-настоящему. Почти также как в тот день, когда видел Марни в последний раз живой – она развернулась и пошла в дом, прихватив бокал шампанского, но Джеймс не посмел пойти следом, словно в его заднице стоймя стоял огромный кол, доходящий до самых гланд. Кажется, этот кол называют гордыней…. Дурак! Чертов идиот! Стоял тогда, делая вид, что ничего не происходит. Обсуждал с кем-то низкие пенсии, а внутри трясся, как осиновый лист, чувствуя, что упускает самое важное. Последнее важное для него на этой земле, и всё равно не сдвинулся с места. Почему-то сейчас в его затуманенном паникой мозгу нашлось место для этого воспоминания. Словно вспышка из ниоткуда поразила его сердце жгучей горечью. Внезапно ведьма разжала свои длинные узловатые пальцы и прошипела.

– Дааааа…. Боооооооль….

Свалившись мешком на пол, Джеймс не спешил подниматься. Сейчас ему хотелось поджать колени и накрыться с головой одеялом. Спрятаться от всех и от себя в том числе. Воспоминание, резанувшее по самому живому, причинило боль, несравнимую с ударами рукоятью в своей сокрушительности… чего собственно и хотела ведьма. Она раскрыла огромный рот, словно собираясь отхватить Джеймсу голову, и зевнула, заполнив мрачную и без того комнату могильным зловоньем. Тот неуклюже поднялся на ноги и по привычке убрал пустой револьвер в кобуру – от него изначально здесь не было толку. Держась одной рукой за живот, будто получив удар под дых, Харрис послушно сел на один из стульев, а потом смерил подавленным взглядом Адель с Олденом, ретировавшихся к дальней стене.

– Садимся, братья и сестры. Дама попросила боли.

– Бооооолииии…. – потусторонним эхом вторила ведьма, потягиваясь, наводняя комнату суставным хрустом.

– Я понял. – тихо сказал Олден и отошел от Адель, для которой это оказалось несколько неожиданно.

За его спиной она чувствовала себя боле-менее защищенной, спрятанной, а теперь оказалась под прицелом, какой-то неприкрытой сердцевиной. И ведьма теперь смотрела точно на нее своими ужасными огромными совиными глазами и едва улыбалась… гусеничными жирными губами. На миг даже показалось, что их встреча не случайна, что ведьма здесь по душу Адель и ни за что теперь не отпустит ее. Съест, как и собиралась. Ведьма из пряничного домика. Зажарит живьем в печи – здесь наверняка где-то такая имеется – и запихнет в свой исполинский зловонный рот. Будет жевать, похрустывая косточками. Адель слышала похожий хруст сейчас, и от этого звука едва не валилась с ног.